«МЫСЛИТЬ МОЖНО ТОЛЬКО ОБРАЗАМИ»
(ТИПОЛОГИЯ ОБРАЗОВ-ПЕРСОНАЖЕЙ В ЛИРИКЕ А. ТАРКОВСКОГО)
Статья посвящена изучению художественного мира поэзии Арсения Тарковского. Значительное внимание уделено рассмотрению образной системы в лирике поэта. Для изучения были выбраны три разновидности образов-персонажей, занимающих ключевое место в произведениях автора: исторические, мифологические и библейские герои. Анализ стихотворений «Анджело Секки», «Степная дудка», «Эсхил», «Кора» позволил выявить особенности образной системы А.Тарковского.
Ключевые слова: художественный мир, образ, история, мифология, Библия, искусство, вечность
ВВЕДЕНИЕ
Особую роль при создании внутреннего мира произведения играет образ. Это не просто компонент художественного мира, для автора он является «средством» или «помощником» в процессе передачи мыслей. В свою очередь, реципиент, постигая смысловое содержание образа, знакомится с реалиями исторической эпохи, представленной в произведении, формирует мнение о стиле, творческой манере писателя или поэта, а главное, познает идейный замысел создателя.
У каждого автора своя неповторимая галерея художественных образов. В книге В.Савельевой «Художественный текст и художественный мир: проблемы организации» представлена подробная классификация, которая включает в себя образы-персонажи, предметный мир, образы-мысли, образы-запахи, звуковые, зрительные, вкусовые и осязательные образы. Такая широкая и разнообразная палитра образов позволяет авторам комбинировать разные их виды, создавать интересные оппозиции, придавать им символичность и неповторимость.
Подробный анализ образной системы А.Тарковского позволил нам выявить особенности художественного мира его поэзии. Ключевое место в стихотворениях поэта занимают образы-персонажи, которые обладают особым статусом, так как без них не может существовать ни одно произведение. Это объясняется доминированием в мире антропоцентрической парадигмы, когда именно человек становится центром происходящего. В художественном мире А.Тарковского можно выделить несколько разновидностей образовперсонажей, встречающихся наиболее часто: образы исторических лиц, мифологических и библейских героев.
ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ
На страницах своих произведений автор часто обращается к историческим деятелям разных времен, внесшим значительный вклад в науку и искусство. Например, А.Тарковский знакомит читателя с великими учеными, оказавшими огромное влияние на развитие научной мысли: Эвклидом, Галилео Галилеем, Анджело Секки. Каждый из них жил в свою эпоху, трудился в своей сфере.
В стихотворении «Анджело Секки» поэт рисует образ итальянского астронома А.Секки, изображая мрачную картину уходящей жизни ученого, который стал стар и слеп. Возможно, это последний день, который ему осталось прожить: «Дыханье Рима – как сухие травы. / Привет тебе, последняя ступень! / Судьба лукава, и цари не правы, / А все-таки настал и этот день» [1, 85]. Мотив одиночества пронизывает все произведение. Башня, в которой жил и творил Секки, где вдохновляла его Урания, покровительница астрономии, теперь подобна безжизненной пустыне. Мы видим, как силы покидают ученого, но любовь к своему делу настолько сильна, что «от мерцовского экваториала / Он старых рук не властен оторвать». Секки, прощаясь с тем, чему посвятил свою жизнь, бережно гладит «давнымдавно не чищенную медь». Изображая, как великий астроном спускается по ветхой лестнице, направляясь на Страшный суд, поэт понимает, что невозможно изменить судьбу, каждый рано или поздно покинет этот мир. Физически человек не может существовать вечно, но его благие деяния способны навсегда сохраниться в памяти потомков: «Еще ребенком я оплакал эту / Высокую, мне родственную тень, / Чтоб, вслед за ней пройдя по белу свету, / Благословить последнюю ступень» [1, 86].
А.Тарковский очень бережно относится к культурному наследию, созданному на протяжении многих веков. В стихотворении «Предупреждение» он совмещает три временных пласта – далекое прошлое, когда появился первый человек, страшное настоящее, в котором происходят междоусобные войны, и не менее ужасающее будущее: «Нам снится немая, как камень, земля / И небо, нагое без птицы, / И море без рыбы и без корабля, / Сухие, пустые глазницы» [1, 143]. Поэт осознает, что мир не эволюционирует, а наоборот, происходит упадок материальной и духовной культуры. Именно поэтому он обращается к образам исторических лиц, желая предупредить читателя о том, что в грядущем имена великих деятелей могут уйти в небытие: «Ну что ж, златоверхие башни смахнем, / Развеем число Галилея / И Моцарта флейту продуем огнем, / От первого тлена хмелея» [1, 143].
Казалось бы, математика, физика, астрономия далеки от поэтического искусства, ставшего для А.Тарковского его призванием. Он нашел себя совершенно в другом, однако именно поэзия позволила ему на страницах своих произведений вспомнить великих исследователей, показать, что ум и талант способны совершать открытия, продвигая человечество вперед.
Лирик создал целый ряд стихотворений, где обращается к историческим образам, с которыми его связывает творческое «родство» душ. В его художественном мире поселились образы знаменитых живописцев (Ван Гог, Пауль Клее), музыкантов (Моцарт) и поэтов разных эпох (Овидий, Анакреонт, Гете, Данте). Каждый из них стремился преобразовать мир по-своему: с помощью красок и кисти, скрипки и нот, посредством художественного слова.
Древняя Греция и Древний Рим в период своего существования были центром сосредоточения искусства и культуры. Они подарили миру плеяду выдающихся личностей: Овидия, Анакреонта, Горация, чье творчество оказало огромное влияние как на современников, так и на потомков. А.Тарковский в своих произведениях не просто называет их имена, он вступает в диалог с ними.
Стихотворение «Степная дудка», в котором автор поднимает тему поэта и поэзии, состоит из четырех частей. Интересен образ лирического героя, претерпевающего духовную трансформацию: из обычного человека («Жили, воевали, голодали, / Умирали врозь, по одному») он становится поэтом-пророком. Метафорически изображен этот процесс, навсегда изменивший жизнь героя: «Из всего земного ширпотреба / Только дудку мне и принесли: / Мало взял я у земли для неба, / Больше взял у неба для земли» [1, 206].
Символическое название произведения – ключ к пониманию его главной идеи. Игра на духовом музыкальном инструменте дает возможность лирическому герою высказаться. Выдыхаемый из дудки воздух подобен голосу поэта.
Во второй части стихотворения вводится фигура Овидия, жившего в 43-ем году н.э. А.Тарковский совмещает в одной точке разное художественное пространство и время: «Что деньги мне? / Что мне почет и честь / В степи вечерней без конца и края? / С Овидием хочу я брынзу есть / И горевать на берегу Дуная…» [1, 207]. Мы чувствуем, насколько свободен в своих фантазиях лирический герой. Делая собственный выбор не в пользу власти и денег, он желает обогатиться духовно: образ Овидия становится источником творческого вдохновения.
В стихотворении отчетливо звучит мотив одиночества, которое вовсе не пугает лирического героя, а наоборот, дает ему возможность побыть наедине с самим собой, позволяет раскрыть душу и открыться миру.
Жизненные трагедии, как правило, обостряют мировосприятие поэта, усиливают его чувство слова: «И мне огнем беды / Дуду насквозь продуло, / И потому лады / Поют, как Мариула…» [1, 207]. Это еще одна отсылка к Овидию, а именно к его знаменитой поэме «Метаморфозы». Вероятно, что перед нами скрытое сравнение горла, как части артикуляционного аппарата, с трубкой дудки [2, 9].
Обращение автора к образу Овидия неслучайно. Мотив изгнания роднит судьбы поэтов: «А где мое грядущее? Бог весть. / Изгнание чужое вспоминая, / С Овидием и я за дестью десть / Листал тетрадь на берегу Дуная» [1, 208]. Во все времена власть сильных вершила поэтические судьбы художников слова. Творчество раннего Овидия, отличающееся мотивами эпикурейства, противоречило религиозным реформам императора Августа, что повлекло за собой ссылку поэта. В свою очередь, русский поэт ХХ века не был в ссылке, однако запрет на публикацию его произведений имел четкий идеологический характер. Как яркое напоминание об этом – постановление партии о журналах «Звезда» и «Ленинград» (1946), когда А.Тарковскому пришлось надолго замолчать.
Звуки «степной дудки» подобны эху в пространстве. Возможно, поэтический голос лирического героя и есть отзвук голоса Овидия: «На каждый звук есть эхо на земле» [1, 206]. Соединив эпоху античности со своей действительностью, автор ещё раз подчеркнул, что каждый поэт – это определенное звено, входящее в «цепь» мировой поэзии.
Такова характеристика исторических образов-персонажей в поэзии А.Тарковского. На новом витке истории рождается человек, который в настоящем и будущем станет символом своего времени. Культурная память, являющаяся стержнем авторской поэзии, позволяет читателю увидеть образы выдающихся ученых и деятелей искусства с другой стороны, сквозь призму восприятия поэта. Это помогает нам прочувствовать «связь времен» и единство творческой мысли. Безусловно, поэт чтит своих предшественников, восхищается их талантом и высоко ценит труд каждого.
На становление А.Тарковского как личности, на формирование его ценностных ориентиров во многом повлияла мифология, с которой он познакомился в раннем детстве, когда его особым увлечением было чтение. Сильные, мужественные герои, совершающие смелые поступки, надолго запечатлелись в памяти будущего поэта. Лирика позволила ему на страницах произведений оживить, сделать зримыми мифологические образы-персонажи: Ахилесса, Прометея, Марсия, Эвридику, Актеона и других.
Исследователи Н.Трошина и С.Федорова отмечают, что «мифологический код в поэзии Арсения Тарковского репрезентируется через транслирование в текст мифических образовперсонажей» [3, 244]. Действительно, его лирический герой зачастую отождествляет себя с мифологическими персонажами. Так, в стихотворении «Эсхил» он сравнивает себя с Прометеем: «Почти касаясь клюва и когтей, / Обманутый тысячелетней сказкою, / С огнем и я играл, как Прометей, / Пока не рухнул на гору кавказскую» [1, 196]. Греческий герой, подаривший людям огонь и пожертвовавший своей жизнью ради них, становится образцом героизма и стойкости духа. В свою очередь, автор, используя художественное слово, стремится донести до читателя определенную истину, время которой, возможно, еще не пришло. Подобно похитителю огня, поэт провозглашает свою независимость, свой отказ от подчинения идеологическим правилам. Его поэтический голос будет жить, а главное, он будет услышан: «Никто из хора не спасет меня, / Не крикнет: «Смилуйся или добей его!» / И каждый стих, звучащий дольше дня, / Живет все той же казнью Прометеевой» [1, 196].
Близок А.Тарковскому и мифологический герой Марсий, судьба которого печальна: обычный пастух вздумал состязаться в музыке с самим Аполлоном, повелителем муз. За свою смелость и решительность сатир понес жестокое наказание: с него живьём содрали кожу. Образ этого героя получил глубокое философское осмысление в стихотворении «После войны», где отчетливо звучит мотив самопожертвования, который объединяет Марсия и современного поэта: «Я бы / Ничуть не стал, отдав им жизнь, бедней / Ни жизнью, ни самим собой, ни кровью, / Но сам я стал как Марсий. Долго жил / Среди живых, и сам я стал как Марсий» [1,]. Н.Резниченко в книге «От земли до высокой звезды» предложил художественную модель мироздания в лирике Тарковского. Исследователь считает, что мифологические образы включены в концептуальную для поэта парадигму «жертвоприношение во имя людей и мира», которая оказывается столь свойственна его поэзии, имеющей космогоническую направленность [4, 170]. Действительно, А.Тарковский обращается к смелым, борющимся личностям, которые по силе духа, жертвенности близки ему самому.
Определенные жизненные ситуации, которые зачастую пережил сам поэт, теперь переживаются и его лирическим героем. Человеку всегда трудно кого-то или что-то терять. В стихотворении «Кора» автор рассказывает историю двух людей, один из которых предчувствует скорую разлуку, а точнее смерть: «Когда я вечную разлуку / Хлебну, как ледяную ртуть, / Не уходи, но дай мне руку / И проводи в последний путь» [1, 81]. Выразительное сравнение «как ледяная ртуть» позволяет почувствовать всю горечь происходящего. Лирический герой осознает и принимает безысходность своего положения, его последнее желание – продлить этот миг, наполненный пока что светом, ощутить присутствие Её. Для того чтобы передать эмоциональное состояние своего героя, поэт использует соответствующие глаголы-просьбы, моления: «постой у смертного порога…», «побудь со мной…». В третьей строфе стихотворения он вводит образ Коры (она же Персефона). В греческой мифологии это жена бога Аида. Поэт рисует ее устрашающий портрет: «Ужасный рот царицы Коры / Улыбкой привечает нас, / И душу обнажают взоры / Ее слепых загробных глаз» [1, 81]. Этот мифологический образ-персонаж символизирует наступающий конец, так как именно Кора обрывает все связи с миром живых, осуществляя переход людей в царство мертвых.
Каждый мифологический образ, ставший частью художественного мира поэзии А.Тарковского, получает своеобразное воплощение. В одних случаях поэт обращается к этим образам, когда желает провести параллель со своей творческой судьбой, в других – стремясь показать, что эти герои, рискующие и смелые, не исчезли, а воплотились, например, в лице поэтов, также несущих свою правду людям.
В произведении «Дождь», где находит свое продолжение тема поэта и поэзии, стоит отметить интересный художественный прием, когда автор какое-либо явление уподобляет мифическому персонажу. Тарковский желает «вдохнуть в стихотворение» всю прелесть окружающего мира: «движенье травы», «величие деревьев», «сухой песок», «грозы раскаты». Словесно рисуя картины природы, поэт вводит образ Актеона. Имя этого героя отсылает читателя к древнегреческому мифу, где охотник Актеон увидел купающуюся Артемиду, за что разгневанная богиня превратила его в оленя, которого затем загнали и растерзали его собственные гончие псы: «А дождь бежал по глиняному склону, / Гонимый стрелами, ветвисторогий, / Уже во всем подобный Актеону./ У ног моих он пал на полдороге» [1, 50]. В этом стихотворении дождь подобен бегущему Актеону, он как живое существо, которое оказывается в пограничной ситуации, находясь на грани смерти. По мнению Н.Трошиной и С.Федоровой, эта развернутая метафора свидетельствует о том, что лирический герой стремится осознать вневременное бытие природы и измерить его привычными для человека временными категориями жизни и смерти [3, 245].
Ещё в детстве познакомившись с мифами Древней Греции и Древнего Рима, А.Тарковский испытал настоящее культурное потрясение. Античная мифология стала для него проводником в мир истинных героев, чья сила заключалась не только в умении одержать победу в сражениях, но и пожертвовать собой во имя других людей. В своих произведениях автор возвращается к истокам культуры, к памяти прошлого, воспринимая гибель Прометея, Марсия как личную трагедию. Мифологические образы-персонажи сообщают его поэзии надвременной и надсобытийный характер.
Для поэтического мышления А.Тарковского рамки современности становятся тесны, он обращается не только к мифологии, но и к Библии, которая, по словам С.Кековой, является «камертоном» для многих его стихов [5, 28]. В качестве примера можно привести следующие произведения автора: «Влажной землей из окна потянуло…», «Просыпается тело…», «Манекен», «Когда вступают в спор природа и словарь…», «Степь» и др.
В стихотворениях получают новую интерпретацию известные библейские сюжеты, оживают отдельные образы Священного Писания. Поэзия дает возможность А.Тарковскому и читателю приблизиться к библейскому миру, о существовании и устройстве которого известно лишь из различных источников.
По мнению Н.Резниченко, «ономастический ряд «Адам – Давид – Иисус Христос» является «осевым» в лирике поэта [4, 126]. Так, в стихотворении «Как Иисус, распятый на кресте…» автор использует сравнительный оборот, в основе которого оказывается образ божьего сына: «Как Иисус, распятый на кресте, / Зубец горы чернел на высоте…» [6, 70]. Продолжая следовать за поэтической мыслью А.Тарковского, читатель словно оказывается участником нового библейского сюжета, напоминающего историю про Ноев ковчег: «И все мы, как на каменном плоту, / По каменному океану плыли» [6, 70].
Вторая строфа стихотворения построена на риторических вопросах. Лирический герой пытается найти родственную душу, которая несет «свое слепительное горе». Снова мы можем наблюдать, как движение поэтических мыслей и чувств обращено в прошлое: «И от кого из пращуров своих / Я получил наследство роковое – / Шипы над перекладиной кривою, / Лиловый блеск на скулах восковых / И надпись над поникшей головою?» [6, 70]. При чтении этих строк в мыслях возникает образ Иисуса, напрашивается параллель с сюжетом распятья сына божьего. Автор дает такие выразительные детали, как «шипы над перекладиной кривою», «надпись над поникшей головою». Используемые поэтом библейские образы и аллюзии расширяют его художественный мир, делают многообразнее, позволяют автору посвоему переосмысливать вечные духовные истины.
В лирике А.Тарковского библейские образы-персонажи (Исайя, Давид, Лазарь, Пилат) получают глубокое философское осмысление. Так, стихотворение «Я по каменной книге учу вневременный язык…» таит в себе немало загадок. Первая строфа произведения представляет собой развернутую метафору. Лирический герой, желающий познать «вневременный язык», попадает в круговорот постоянно меняющейся действительности: «Меж двумя жерновами плыву, как зерно в камне верти…» [1, 287]. В последующих строках лирический сюжет достигает наивысшего напряжения, которое усиливает происходящее в тексте: «И уже я по горло в двухмерную плоскость проник…» [1, 287]. Стоит заметить, что число два в данной строфе несет значение разрушения. «Два жернова» словно перемалывают лирического героя, а «двухмерная плоскость» поглощает его. Человеческая жизнь становится подобна деревянной мельнице, которая способна сломить людей и их силу воли: «Мне хребет размололо на мельнице жизни и смерти». Такова выразительная, но одновременно страшная картина уничтожения личности.
Во второй строфе стихотворения появляется образ Исайи: «Что мне делать, о посох Исайи, с твоей прямизной?» [1, 287]. Почему именно этот библейский герой? Первое, что сближает его и автора, – их истинное призвание. Хотя в русском языке понятия «поэт» и «пророк» не являются синонимами, в поэзии данные слова получили иное значение: поэт всегда в некоторой степени пророк.
На страницах своих произведений А.Тарковский осуждает несправедливость, сожалеет о тех, на чью долю выпали незаслуженные страдания. Так, мученическая участь постигла пророка Исайю. Из Библии мы узнаем, что он во время осады Иерусалима, помолившись, извел из-под горы Сион источник воды, тем самым спас людей от гибели. За это Исайя понес жестокое наказание: по приказу царя Манассии был перепилен деревянной пилой.
В стихотворении «Я по каменной книге учу вневременный язык…» получила свое развитие одна из основных тем в творчестве поэта – тема жизни и смерти. Как нить из шерстяного клубочка, так строка за строкой прочитываются философские размышления А.Тарковского, угадываются библейские сюжеты. Завуалированно, используя детали (царская риза), он представил страшную картину предстоящей казни библейского персонажа, невольно ставшего жертвой царской короны, власти.
Одним из поздних творений поэта является стихотворение «Влажной землей из окна потянуло…», написанное уже состоявшимся, духовно зрелым человеком, в творческом сознании которого произошла эволюция в разработке тем и идей. Размышляя о жизни и смерти, А.Тарковский вводит образ матери, ставший ключевым. Его появление в тексте стихотворения сопровождается запахом влажной земли: «Влажной землей из окна потянуло, / Уксусной прелью хмельнее вина; / Мать подошла и в окно заглянула, / И потянуло землей из окна»[1, 342]. Интересно, что выражение «потянуло землей из окна» закольцовывает первую строфу, при этом автор меняет порядок слов в данной фразе. Этот прием, на наш взгляд, усиливает ощущение могильного запаха и холода.
Образ матери, который зачастую можно обнаружить в лирике поэта, получил неоднозначную трактовку в работах исследователей. Так, например, Е.Павловская в статье «Христианские идеи в поэзии А.А.Тарковского» утверждает, что в стихотворении «Влажной землей из окна потянуло…» образ матери соотносится с образом земли, объясняя это следующим образом: во-первых, как явление поэту его умершей матери, которая скончалась в 1944 году. Во-вторых, этот образ может быть интерпретирован как архетипический образ матери-земли [7, 17].
Данная трактовка представляется нам убедительной, так как соотношение двух образов очевидно. Действительно, Мать-женщина рождает человека на свет, дарит ему жизнь, а Мать-земля принимает его, становясь для него «домом» навеки. Можно предположить, что выражение «спи в материнской утробе» означает «в земле», а фраза «у матери в доме» – «в гробу». Подтверждением этому служит последняя строка: «Выйдешь из гроба в зеленом венце» [1, 342].
Две первые строфы, в которых доминирует мотив необратимой человеческой гибели, сообщают читателю ощущение тяжести, пессимистический взгляд на мир. Появление библейского образа Лазаря в некоторой степени снимает это эмоциональное напряжение. Данный герой Священного Писания символизирует собой воскрешение умершего человека: «Без сновидений, как Лазарь во гробе, / Спи до весны в материнской утробе, / Выйдешь из гроба в зеленом венце» [1, 342]. Автор осознавал невозможность физического возвращения человека в этот мир, но был убежден, что духовное возрождение вполне реально.
Проанализировав ряд стихотворений, мы согласимся с мнением исследователя С.Кековой, которая подчеркивает, что А.Тарковский никогда не обращается к именам библейских персонажей для того, чтобы написать стихотворение «на библейскую тему» (в отличие, например, от Б.Пастернака, А.Ахматовой и других поэтов) [5, 28]. Интерес поэта к данной разновидности образов-персонажей обусловлен тем, что на примере их судеб автор осознает цель собственного существования, творческого предназначения. Таким образом, между автором и его библейскими героями складываются особые «взаимоотношения»: это связь на уровне мироощущения, миропонимания.
ВЫВОДЫ
Исторические, мифологические и библейские образы-персонажи – это малая, но существенная часть образной системы лирики А.Тарковского. Они формируют общее представление об устройстве художественного мира автора. Каждый его герой (Даниил, Эсхил, Секки) становится символом своего времени. Для поэта важно не просто представить образ-персонаж, а показать переломный момент в его жизни: смерть (Марсий), воскрешение (Лазарь), творческий взлет (Овидий). Словесно рисуя их нравственный портрет, лирик использует такие абстрактные категории, как талант, призвание, самобытность и индивидуальность и др.
Поэтическое слово А.Тарковского оказывает сильное воздействие на читателя, заставляет «мыслить образами» (по выражению А.Камю). На страницах его произведений мы видим «круговорот» культурных эпох, в каждой из которых он находит «своего» героя. Автора волнуют общечеловеческие вопросы (жизнь – смерть, ценность искусства, жертвенность), он бережно хранит память о тех, кто жил до него, и дает свои негласные наставления тем, кто останется на земле после. Все это составляет стержень творчества А.Тарковского, а также открывает читателю новые грани личности поэта.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ
1. Тарковский А. Собрание сочинений. В 3 т. Т. 1. Поэмы; Стихотворения / Сост. Т.
Озерской-Тарковской; Вступ. ст. К. Ковальджи; Примеч. А. Лаврина. – М.: Худож. лит., 1991. – 462 с.
2. Е. Б. Лысенко, Гармоническая полифония: звукообразы в лирике А. А. Тарковского // Москва: Портал «О литературе».
3. http://literary.ru/literary.ru/readme.php
4. Трошина Н.В., Федорова С.К. Сравнительные конструкции как средство репрезентации мифологического культурного кода в поэзии Арсения Тарковского // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. – 2017. – № 2. – С. 243-248.
5. Резниченко Н.А. «От земли до высокой звезды»: Мифопоэтика Арсения Тарковского / Наум Резниченко. – Нежин – Киев: Издатель Н.М. Лысенко, 2014. – 272 с.
6. Кекова С.В. Эонотоп в поэтическом мире А.Тарковского // Известия Саратовского университета. – Саратов, 2008. – С. 28-31.
7. Тарковский А. Собрание сочинений. В 3 т. Т. 2. Поэмы; Стихотворения разных лет; Проза / Сост. Т. Озерской-Тарковской. – М.: Худож. лит., 1991. – 270 с.
8. Павловская Е.Н. Христианские идеи в поэзии А.Тарковского. Русская культура на пороге третьего тысячелетия: Христианство и культура. – Вологда: «Легия». – 2001. – 300 с.
9. Мандельштам О.Э. За то, что я руки твои не сумел удержать…: [сборник] / Осип Мандельштам. – М.: Издательство АСТ, 2018. – 352 с.
Н.П. Локтионова, С.В. Бука
«Ойлау тек қана образдар арқылы жүзеге асады» (А.Тарковскийдың лирикасындағы кейіпкерлер образының типологиясы)
1, 2Ш. Уәлиханов атындағы Көкшетау мемлекеттік университеті Көкшетау қ., Қазақстан Мақала Арсений Тарковскийдің поэзиясының көркемдік әлемін зерттеуге арналған. Мақалада лирикалық ақынның образдық жүйесін зерттеуге аса көңіл бөлінген. Зерттеу үшін автордың шығармаларында басты орын алатын үш түрлі кейіпкерлер образы таңдалып алынды: тарихи, мифологиялық және библиялық кейіпкерлер. «Анджело Секки», «Степная дудка», «Эсхил», «Кора» өлеңдерін талдау А. Тарковскийдің образдық жүйесін анықтауға мүмкіндік берді.
N.P. Loktionova, S.V. Buka
«Thinking is possible only by images» (typology of characters of characters in the lyrics of А.Tarkovsky)
1,2Sh. Ualikhanov Kokshetau State University
Kokshetau, Kazakhstan The article is devoted to the study of the artistic world of the poetry of ArsenyTarkovsky. Considerable attention is paid to the consideration of the figurative system in the lyric poet. For the study, three types of character images were chosen that occupy a key place in the author’s works: historical, mythological, and biblical heroes. Analysis of the poems “Angelo Secchi”, “The Steppe Pipe”, “Aeschylus”, “Bark” revealed the features of the image system of A.Tarkovsky.