КЛАД КАК ПЕРСОНАЖ РУССКОГО ФОЛЬКЛОРА
АКМОЛИНСКОЙ ОБЛАСТИ
Легенды и предания, записанные на территории Акмолинской области, в основном имеют религиозную тему и носят книжный характер. Образ клада может являться в них и как самостоятельный персонаж несказочной прозы, так и может не присутствовать в повествовании как самостоятельный персонаж. Тогда его охраняют сверхъестественные существа, схожие с мифологическими персонажами быличек. Одним из главных персонажей рассказов о кладах, показывающихся в различных обликах, является человек, который вступает в контакт с кладом. На территории Акмолинской области можно выделить повествования, где клад является сам. Их записано больше двадцати текстов. Преданий и легенд об охраняемых кладах практически не встречаем в современных записях.
Ключевые слова: несказочная проза, легенды, предания, былички, клад, персонаж, регион, мифологический, фольклористы
Современная несказочная проза Казахстана представляет интерес для анализа не только быличек, но и легенд и преданий. Хотя легенды, записанные на территории Акмолинской области, в основном имеют религиозную тему и носят книжный характер, тем не менее в них можно обнаружить и образ клада, который является зачастую самостоятельным персонажем несказочной прозы. В основном в репертуаре информантов Акмолинской области мы встречаем легенды об Адаме и Еве, Михаиле — архангеле, Иисусе Христе и др. Наши записи либо полностью повторяют библейские легенды, либо бытуют с элементами народной фантазии. Клад же — как персонаж легенд и преданий,- можно обнаружить в текстах, где превалирует художественный вымысел. Изучению таких рассказов посвящены отдельные научные исследования. Особый интерес представляют монография В. К. Соколовой, которая на основе широкого сравнительного материала дает характеристику основных разновидностей и сюжетного состава преданий и быличек о кладах, и исследование Н. А. Криничной, которая, кроме того, ставит вопрос об их генезисе и др. [1, 188-244, 8, 109-118, 9, 1-49, 10, 709-739]. Обращаясь к данной теме, фольклористы отмечают сложности, возникающие при попытках классификации легенд и преданий о кладах. По их мнению, они обусловлены, в первую очередь, отсутствием четких критериев, которые позволили бы отделить быличку от предания. Пытаясь установить эту границу, исследователи утверждают, что возможность считать конкретные произведения преданиями «зависит от наличия или отсутствия в них достаточно выраженной исторической основы» [5, 109]. Однако материал, с которым они работают, отчетливо демонстрирует, что историческая приуроченность бывает в таких рассказах достаточно случайной, а переплетение в них реалистической и мифологической традиций заставляет говорить о тесном взаимодействии двух жанров.
Следует отметить, что при всём различии в деталях, для легенд и преданий Акмолинской области характерны устойчивость идейной основы и определенных черт стиля. Так, легенда, записанная в селе Чаглинка, повествует о жителе села, которого впоследствии стали считать святым. Он помог справиться крестьянам с природным бедствием: « Это было много-много лет назад. Не так, как было недавно, когда на наших землях хозяйничала налетевшая с России саранча. Тогда было страшнее…. Поля покрылись тучами саранчи, которая угрожала посевам. С саранчой ничего нельзя было поделать. Тогда по совету Алексея на поле в девятую пятницу после Пасхи торжественно отслужили молебен. Саранчи было так много, что они закрыли солнце, а небо стало черным. Священник местный испугался выходить к саранче. А Алексей бесстрашно пошел на эту тучу и сам отслужил молебен. С тех пор каждый год празднуется этот престольный праздник, собираются люди из разных мест. Потом уже, через много-много лет, там, где был похоронен этот святой человек, были найдены несметные богатства… Из этого села парнишка нашел их. Но новая власть эти сокровища у него забрала себе…» [опись Р-VII-1978, ед.хр.3]. Или: «Жил когда — то помещик, богатый-пребогатый. Были у него дети. Больше всего из детей любил сына Николая…Ушел Николай из дома, надел припрятанный плащ и пошел по миру. Много лет ходил. … И на том месте, где он умер, такое благоуханье пошло по местности. Дошло это благоуханье до священика. Пошел священник по домам. Зашели в этот дом. Батюшка спрашивает:«Есть ли у вас странник? Это очень достойный человек». Пошли в свинарник, а он мертвый лежит, и такое от него благоуханье! Стали раздевать его, а на груди у него отцовский псалтырь зашит. Мать, как увидела.., так и обмерла. А немного разгребли, а там клад нашли. Все богатые стали. А отец все равно одел рваный плащ своего сына, которого он не узнал, и пошел от всех. Все свое богатство бедным раздал. Взял псалтырь сына и пошел скитаться, как сын… Долго потом на том месте находили клады, каждый раз заново находили…» [опись Р-V-1980, ед.хр.35]. Клад может и не присутствовать в повествовании как самостоятельный персонаж, но его охраняют сверхъестественные существа, очень похожие на мифологические персонажи быличек. Образы охранников кладов уже не раз привлекали внимание ученых, их рассматривали В.К.Соколова, Н.А.Криничная, широкую популярность поверий об охраняемых кладах отмечали в своих работах Н.Я.Аристов и В.Смирнов[1, 8, 9, 10]. Все они видят истоки происхождения образа охранника клада в древнейших языческих верованиях в духов — хозяев земных недр. Со временем этот образ потерял первоначальный смысл и сблизился с образом нечистого. В.П.Зиновьев считал, что все внешние проявления клада: свечение, явление в виде людей, животных и предметов, охрана клада сверхъестественным существом — все это различные проявления деятельности черта, но тогда все рассказы о волшебных кладах сближаются с быличками о черте [2,105]. В соответствии с общерусской традицией, клады обнаруживают себя огоньками, когда выходят на поверхность земли «просушиваться» и «очищаться». Черниченко Л. рассказала предание о старичке, пытавшемся на Иванов день прикурить от золотых монет, принятых им за горящие угли костра, вернувшись утром на то же место, он обнаружил столько золотых, сколько «углей» отбросил: «… клад-то ушел на свое место», другой рассказ она завершает информацией о безуспешных попытках взять клад ссылкой на поверье: «Говорят, раньше, где клад был, там теперь огонечек горит» [опись Р-VII-1978, ед.хр.3].
Определенную унификацию претерпели все мифологические персонажи, однако они сохранили и некоторые самобытные черты. Так охранник клада, хоть и заменяется часто просто «нечистой силой», имеет специфические особенности. Одна из особенностей — это охрана конкретного клада. Поведение охранника может быть двояким: он может пугать человека, мешать ему, но может и помочь. Образ охранника неразделим с образом клада. Представления об охраняемых кладах и рассказы, основанные на них, не изолированы от поверий и рассказов о кладах, показывающихся человеку в различных обликах. Клад может показываться человеку сам в каком-либо облике и при этом быть охраняемым[3]. Охранник клада является не просто неким проявлением нечистой силы, черта, но и сохраняет черты самостоятельного мифологического персонажа. Наиболее характерным началом для рассказов об охраняемых кладах служит указание на местонахождение клада. В несказочной прозе о кладах, наиболее распространенной устойчивой как по форме, так и по содержанию является реализация образа клада в его мифологическом наполнении. Речь идет о рассказах, в которых отразился комплекс представлений о кладе, который может являться человеку сам, принимая различные облики. И они практически ближе к выражению понятия, нежели образа. Образ клада как мифологического персонажа раскрывается и в сюжетных повествованиях, которые занимают главное место в несказочной прозе о кладах. Главным действующим лицом в рассматриваемой группе поверий является сам клад. Для подобных преданий главным признаком является способность показываться односельчанам в каких — либо обликах: домашних животных — козленка, барашка, жеребенка, курочки и т.п.; диких животных — змеи, лягушки и др.; разнообразных предметов; людей — старика в белом, маленькой девочки. Подобное свойство имеют большинство мифологических персонажей русской несказочной прозы. Обратившись к указателю сюжетов несказочной прозы В.П.Зиновьева, можно увидеть, что, например, леший, так же, как и клад, показывается в образах человека, коня, козла; домовой — в образе мужика, кошки, зайца; ведьма — женщины, мужика, свиньи, собаки; черт — человека, женщины, барана, козлика, предмета и т.д. Из этого следует, что явление клада человеку в рассматриваемых произведениях стоит в одном типологическом ряду с явлением человеку мифологических персонажей быличек [4,46]. «Моя тетя в детстве жила на Алтае. Недалеко от их села стоял курган. Говорили, что в нем спрятан клад с золотом, драгоценными каменьями. Ночью на кургане, якобы, видели белые фигуры: вроде, клад охраняют. Многие копали там, но ничего не находили. Копать надо было с 12 часов ночи до первых петухов» [опись Р-Х-1979, ед.хр.23]. «Было мне 14 лет. Жили мы в Красном Яре. За селом текла речка. Называли ее по разному и Чаглинкой, и Краснояркой и Быструшкой. К лету она как-то высыхала. Как-то стала я проходить ложок, выбегает баранчик. Возле меня помякал — помякал и остался на месте, а я так и ушла. В следующий раз дошла до этого местечка сухого посредине речки, и снова он выбегает: «Мя, мя». Мякает, нюхает ведра. Я тогда снимаю платок, повязываю ему на шею и повела домой, он бякает и бежит за мной. Потом вдруг сильно стало тяжело, оглянулась на барашка, а там — корова с крупными сильными рогами. Я испугалась и домой бегом. Шагов пять пробежала, эта корова захохотала и захлопала, как в ладони. А потом старики сказали, что нужно было бить рукой наотмашь, ибо там был клад» [опись Р-Х-1979, ед.хр.23] Согласно гипотезе Н. А. Криничной, захоронение клада, осмысляемого как сакральный, сопровождалось совершением языческого обряда, включающего само действие,заговор и жертвоприношение. Посредством жертвоприношения «клад обретает душу (дух), а вместе с тем и возможность своего телесного воплощения. Отсюда появление клада в виде того животного или человека, которые были принесены в жертву при его захоронении» [3]. Однако в качестве субъекта действия клад фигурирует уже, как правило, в быличке. Появление кладовой фантастики в предании — свидетельство влияния на него жанра былички, яркая образность которой обеспечивает относительную сохранность в современной несказочной прозе. В каком бы образе ни появлялся «зачарованный клад», необходимо знать условия, при которых можно его взять. Распространено широко известное русским поверье, что клад нужно ударить чемто — в таком случае клад рассыплется деньгами. Но человек, повстречавший клад, как правило, не знает этого, и клад исчезает: «А им что надо было делать? Взять, была у них какая-нибудь палка или же не была? И ударить ее…» [опись Р-Х-1979, ед.хр.23]. Носителями знания в таких рассказах выступают более опытные люди. Многообразие преданий о кладах достигается также за счет изображения оберегов клада, различных по внешним признакам и сходных по функциональному назначению. По мнению Н. А. Криничной, в процессе эволюции такие обереги «трансформировались в маркированные ими места захоронения сокровищ» [8]. «В силу древних анимистических верований» «зачарованный клад» «осмысляется как средоточие магической (возможно, и жизненной) силы его владельца и потому он запрятывается навсегда, так, чтобы никто не мог им воспользоваться, иначе его хозяин может лишиться не только магической силы, но и жизни», – пишет Н. А. Криничная [8]. С этим связана реализация в преданиях о кладах мотива не дающегося в руки сокровища. Мифологическая традиция придает красочную зарисовку всевозможных страстей, с которыми приходится столкнуться человеку, решившемуся взять клад. В повествованиях рассматриваемого типа клад является самостоятельным персонажем и центральным образом, раскрываемым в произведении. Важным средством его создания служит описание специфики его внешности и поведения. Клад должен обладать определенными чертами, по которым его можно опознать, поэтому такое описание может иметь большое значение для хода повествования. Например: «Как-то шла бабушка одна из бани, а впереди нее побежала курочка, и вся такими золотыми монеточками. Она за птицей этой вслед — хотела ей поймать, а она от нее прочь — а она вслед. Такая золотая курочка бежит — и в палисадник. Потом, уже знающие люди говорили, что тропка к кладу через палисадник был. Потом стали там искать. Долго искали. И так найти не могли» [опись Р-Х-1979, ед.хр.23]. Подобное явление можно наблюдать в быличках и о других мифологических персонажах. Каждый образ является центром повествования и определяет кульминационный момент рассказа, поэтому часто дается описание его портрета и действия. Специфические черты, помогающие опознать клад, известны из поверий. Обычно это золотой или серебряный цвет, свечение, психосоматическое поведение, появление в таком месте, где явления подобного рода обычно не встречаются. Даже если человек не смог узнать клад по его внешним признакам и поведению, «знающие люди», как их часто называют рассказчики, по описаниям очевидца поймут, что речь идет о кладе, и объяснят, как с ним положено поступать [5,98]. Такой прием часто встречается и в быличках о встречах с другими мифологическими персонажами: «… про все это я отцу стала рассказывать. А отец мне и ругается: «Эх-ты, Маришка! Не надо было тебе пугаться. Ты бы взяла в руки палку, встала бы на место этой девченки, да три раза об землю палкой бы стукнула и сказала; «Я пришла за кладом, отдай мне его». То тут же бы клад и появился перед тобой. Может был бы клад монетами золотыми, может дорогими украшениями… не знаю…но клад точно бы ты нашла на том месте…» [опись Р-Х-1979, ед.хр.23]. Важным отличительным признаком для рассказов о являющихся кладах является появление самого названия “клад” в повествовании уже после описания встречи с ним, иногда в конце повествования. Момент разоблачения сущности клада в каком — либо облике, сообщение его настоящего названия — важный компонент русских быличек [6,118]. Зачастую клад сам напрашивается к людям, а они от него отказываются, к примеру, в виде домашних животных, которые оказываются рядом с крестьянской семьей в лесу, в поле, на лугу. Одним из главных персонажей рассказов о кладах, показывающихся в различных обликах, является человек, который вступает в контакт с кладом. Обычно образ человека не раскрывается глубоко, а только намечается краткой характеристикой. Это обычный человек – либо сам рассказчик, либо его родственник, знакомый, либо собирательный типичный образ — «одна женщина», «один крестьянин», «раз десять мужиков». Потому основной характеристикой этого персонажа служит описание его действий [7,40]. Как видим, в целом же рассказы о встрече с кладом рассматриваемого типа схожи с быличками о встрече с другими мифологическими персонажами. Вместе с тем эти произведения имеют и ряд отличительных характеристик, которые определяются спецификой образа клада, одновременно являющегося и мифологическим персонажем, и объектом материальной заинтересованности человека, вступающего с ним в контакт. В связи с этим устные рассказы о кладах имеют тенденцию к усилению, развернутости сюжета. Сюжет усложняется путем подробного пересказа мотива встречи человека с кладом: человек случайно сталкивается с кладом, а затем пытается им овладеть. Образы клада и человека при повторной встрече предстают в новом воплощении. Человек приобретает статус искателя клада, а клад превращается в материальное сокровище. Этот процесс отчетливо проявляется в группе вариантов, где во второй контакт с кладом вступает новый персонаж, и таким образом усложняется не только сюжетная, но и образная структура повествования [8,101]. С разрушением традиционных представлений о кладе и связанных с ним верований в преданиях разрабатывается мотив овладения кладом как несметным богатством. В преданиях сокровища имеют не магическое, а утилитарное значение. Касаясь дальнейшей судьбы клада, рассказчики, как правило, отмечают, что нашедший клад построил дом, купил машину и др. Следует отметить, что есть записи о кладах, которые не были приняты во внимание в рамках данной статьи, поскольку они не имеют исторического приурочения, в них нет опоры на традиционную поэтическую систему, отсутствуют традиционные мотивы, и повествование в целом тяготеет к жанру бытового занимательного рассказа, анекдота или сказки.
Таким образом, из всего репертуара легенд и преданий о кладе, записанных на территории Акмолинской области, можно выделить повествования, где клад является сам. Их записано больше двадцати текстов. Преданий и легенд об охраняемых кладах в современных записях очень мало. В двух вариантах сохранились эти тексты в записях 1978 года. Предания и легенды о кладах включают в себя многообразные конкретные реализации сюжета, что обусловлено вариативностью персонажей – владельцев кладов, места захоронения и характером самого клада. Исследование материала показывает, что в произведениях данного цикла отмечается переплетение реалистической и мифологической традиций, следствием чего становится взаимодействие жанра преданий с жанром быличек; в то же время ослабление веры в заклятые клады приводит к тому, что повествования о кладах нередко принимают форму других разновидностей несказочной прозы.
Список литературы:
1 Соколова В.К. Предания о кладах и их связь с поверьями. – Л., 1970.
2 Цветкова А.Д. Русская устная мифологическая проза Центрально-Северного Казахстана. – Павлодар, 2006.
3 Гурьянова Г.И. Небытийные аспекты русских народных демонологических рассказов.
– Казань, 2005.
4 Баянов Л.А. Леший по прозвищу «обезьяна». – Алматы, 1991.
5 Кравцов Н.И, Лазутин С.Г. Русское устное народное творчество. – М.,1977
6 Багизбаева М.М. Назаренко Н.Н. Отражение мифологического сознания в произведениях фольклора. – Алматы, 1994.
7 Багизбаева М.М. Назаренко Н.Н. Отражение мифологического сознания в произведениях фольклора. – Алматы, 1994.
8 Криничная Н.А. Русская народная историческая проза. – Л., Наука, 1987.
9 Смирнов В. Клады, паны и разбойники. – Кострома, 1921 – 188–224 c.
10 Аристов Н.Я. Предания о кладах // Записки РГО по изучению местного края. –
Вып.26, СПб, 1867
А.Б. Асенова
ҚАЗЫНА АҚМОЛА ОБЛЫСЫНЫҢ ОРЫС ФОЛЬКЛОРЫНЫҢ
КЕЙІПКЕРІ РЕТІНДЕ
Ақмола облысының аумағында жазылған аңыздар мен аңыз әнгімелер негізінен діни тақырыпқа ие және кітаби сипатта болып табылады. Қазына бейнесі олардың ішінде ертегіге тәуелсіз прозалық сипатта болады, сонымен қатар жеке персонаж ретінде де тәуелсіз сипатта болуы мүмкін. Ол жағдайда оны мысал әңгімелердегі мифологиялық тұлғаларына ұқсас табиғаттан тыс құбылыс иелері қорғап тұрады. Әртүрлі қазына туралы әңгімелердің негізгі кейіпкерлерінің бірі – әртүрлі бейнедегі қазынамен байланыста болатын адам бейнесі болып табылады. Ақмола облысының аумағында кездесетін өздігінен ерекшеленетін әңгімелер көбіне қазынаның өзіне байланысты болып келеді. Олардың саны жиырмадан астам мәтінді құрайды. Қорғалған қазына туралы бұрыннан жеткен әңгімелер мен аңыздарды заманауи жазбаларда мүлде дерлік кездестірмейміз.
A.B. Asenova
TREASURE AS A CHARACTER OF THE RUSSIAN FOLKLORE IN
AKMOLA REGION
The texts of the legends and fables recorded on the territory of the Akmola oblast have religious and bookish character. The image of the treasure may be an individual personage or may not even appear in the narration. The treasure may be defended by supernatural beings like mythological figures of bylichkas. One of the main characters of the legends telling about treasures is a man who comes into contact with the treasure. More than twenty texts where the treasure appear itself before the main character are recorded one the territory of Akmola oblast. The legends and fables, where the defended treasures appear, are very rare in the contemporary records.