РУССКИЙ ЯЗЫК VS ЭТНОЯЗЫКОВАЯ ИДЕНТИФИКАЦИЯ В
КОГНИТИВНОМ ПРОСТРАНСТВЕ ЕВРАЗИИ
В статье предпринята попытка рассмотреть языковую ситуацию современного Казахстана в контексте когнитивного пространства Евразии. Особенное внимание уделено вопросу о возможности влияния русского языка на становление государственного языка и этноязыковую идентификацию в стране. В качестве основного тезиса выдвигается гипотеза о том, незнание языка национальности не может служить показателем отторженности от данного этноса. В рассуждениях автор опирается на идеи известного ученого-евразийца Л.Н. Гумилева, утверждавшего, что язык не является ключевым критерием при определении этнической принадлежности
Ключевые слова: этноязыковая идентификация, когнитивное пространство, язык, родной язык, стереотип поведения, семантические системы языков, образ мышления, национальное самосознание
Изучение взаимодействия русского и национальных языков является актуальной проблемой современного евразийского общества. С приобретением суверенитета в странах бывшего СССР поднялась волна национального самосознания. Ранее единый советский народ вдруг распался на «своих» и «чужих»: каждый отдельный народ захотел самопределиться. Стремление к национальной и этнической самобытности в некоторых странах привело к созданию конфликтов зачастую на почве языкового определения. Поскольку в СССР доминирующим языком был русский, то в новообразованных молодых государствах, в частности, в Казахстане, остро встал вопрос о влиянии русского языка на становление государственных языков и этноязыковую идентификацию – язык превратился в поле боя политического и социального противостояния. Для многих народов, населяющих пространство Евразии, своеобразным символом национального самоопределения стало определение языка как «духа народа».
В основу подобного взгляда на язык легла лингвистическая теория, утверждающая абсолютный характер различий между семантическими языковыми системами, что «принуждает» воспринимать мир посредством языка и определять поступки людей в окружающем мире. Зародившись в начале XX века в работах Гердера И. и Гумбольдта В., эта идея получила свое развитие в исследованиях Боаса Ф., Сепира Э. и Уорфа Б. В Казахстане изучением проблем взаимной связи между языком и жизнью общества, идиоэтничности языка и этноязыковой идентификации занимаются такие ученые как Сулейменова Э.Д., Шаймерденова Н.Ж., Аваакова Р.А., Аминова А.А. и мн. др.
Рассмотрим проблему этноязыковой идентификации в Казахстане и влияния/невлияния на нее русского языка. Современный Казахстан, являясь частью евразийского пространства, характеризуется этническим и языковым многообразием. Титульной является казахская национальность, казахский язык признан государственным. Соответственно, казахский язык принято считать родным для лиц казахской национальности. Тем не менее, в нашем обществе наблюдается ситуация, когда казахи не говорят на родном языке, при этом полностью отождествляя себя с казахским народом.
В социолингвистике идентификация определяется как «отождествление индивида с определенным этносом, национальностью, языком» [1, с. 46]. Причислив себя к определенной национальности, человек тем самым идентифицирует себя с определенным этносом. Многие исследователи основным признаком определения принадлежности к конкретному этносу считают владение этническим языком, называя его «родной» язык. Согласно этому мнению, незнание языка может служить показателем отторженности от этноса. Данную позицию отражают суждения подобного рода: «Какой ты казах, если не говоришь по-казахски», «в Казахстане должны говорить только на казахском языке», «казах с казахом должен говорить по-казахски» и т.д. Некоторые деятели «виновным» в незнании казахами родного языка обвинили русский язык – раздавались призывы запретить или, как минимум, ограничить его использование и прочее.
Попытаемся прокомментировать сложившуюся ситуацию в свете идей Л.Н. Гумилева — известного историка, этнолога, тюрколога, который еще в 70-х годах прошлого века доказал, что не существует ни одного реального признака для определения этноса: ни религия, ни язык, ни происхождение таковыми не являются. Выступая на заседании Отделения этнографии с докладом «О термине «этнос», ученый отмечал: «Этническая принадлежность не ярлык, а релятивное понятие. Называя себя тем или другим этническим именем, индивидуум учитывает место, время и собеседника… Разве ирландец Оскар Уайльд не английский писатель? Знаменитый ориенталист Чокан Валиханов сам говорил о себе, что он считает себя в равной мере русским и казахом. Таким примерам нет числа, но все они указывают, что этническая принадлежность, обнаруживаемая в сознании людей, не есть продукт самого сознания» [2, с. 3].
Таким образом, можно сделать вывод о том, что идентичность – категория рефлексивная, обладать которой могут только индивиды. Когда речь идет о группе индивидов, о целом народе, то идентичность может быть только присвоена, то есть этническая идентичность – это социальная категория [3].
Раскрывая теорию этногенеза в книге «Этногенез и биосфера Земли», Гумилев Л.Н. приводит ряд признаков для определения этноса, как формы существования человеческого сообщества. Интересным с лингвистической точки зрения представляется мнение ученого относительно этноязыковой идентификации. Он считает, что единство языка не является признаком определения этноса. В качестве доказательства этой мысли он приводит примеры существования двуязычных и трехъязычных этносов, а также разных этносов, говорящих на одном языке: «Так. Французы говорят на 4-х языках: французском, кельтском, баскском и провансальском, причем это не мешает их нынешнему этническому единству… Вместе с тем мексиканцы, перуанцы, аргентинцы говорят по-испански, но не испанцы… Англичане Нортумберленда говорят на языке, близком норвежскому, потому что они потомки викингов, осевших в Англии, а ирландцы до последнего времени знали только английский, но англичанами не стали. На арабском языке говорит несколько разных народов, а для многих узбеков родной язык — таджикский и т.д.» [4, с.48-49]. Далее ученый отмечает, что хотя в некоторых «отдельных случаях язык может служить индикатором этнической общности, но не он ее причина» (там же). То есть, установить взаимозависимость языка и этнической принадлежности достаточно проблематично, поскольку взаимная связь между ними является едва заметной, не явной. Приведенный выше пример подтверждает это. Значит, утверждение о том, что наличие общего языка — главный фактор существования этнической общности не является состоятельным.
Мнение Гумилева Л.Н. частично согласуется с точкой зрения авторитетного лингвиста Хомского Н. [5, 6], утверждающего, что коренных отличий между семантическими системами языков не существует. Согласно его теории, язык не оказывает влияния на образ мышления носителей того или иного языка – определяющим является биологический фактор без влияния каких-либо социальных факторов.
Вслед за Гумилевым Л.Н. мы считаем, что, несомненно, язык занимает особое место в этническом и национальном разделении. Он обеспечивает ощущение общности и противопоставления себя другим. Язык способен быть одновременно и формой этнических отношений, и служить средством описания и объяснения этих отношений. Этническая идентичность должна изучаться в тесной связи с языком, но сам язык не может быть основным критерием при этнической идентификации.
Мы считаем, что языковая общность не является признаком этнической принадлежности – если казах говорит на русском языке, это вовсе не означает, что он автоматически становится русским: «Хотя есть много двуязычных и даже трехъязычных этносов, на базе лингвистической квалификации они не сливаются. Ведь не стали же А.С. Пушкин и его друзья французами!» [4, с.54].
Еще один пример: «Завоевание Болгарии и Македонии в XIV в. позволило турецким султанам организовать пехоту из христианских мальчиков, которых отрывали от семей, обучали исламу и военному делу и ставили на положение гвардии – «нового войска», янычар. В XV в. был создан флот, укомплектованный авантюристами всех берегов Средиземного моря. В XVI в. добавилась легкая конница – «акинджи» из завоеванных Диарбекра, Ирака и Курдистана. Дипломатами становились французские ренегаты, а финансистами и экономистами — греки, армяне и евреи. А жен эти люди покупали на невольничьих базарах. Там были польки, украинки, немки, итальянки, грузинки, гречанки, берберки, негритянки и т.д. Эти женщины в XVII-XVIII вв. оказывались матерями и бабушками турецких воинов. Турки были этносом, но молодой солдат слушал команду потурецки, беседовал с матерью по-польски, а с бабушкой по-итальянски, на базаре торговался по-гречески, стихи читал персидские, а молитвы — арабские. Но он был османом, ибо вел себя, как подобало осману, храброму я набожному воину ислама» [4, с.56].
Данный пример иллюстрирует утверждение Гумилева Л.Н., что не язык является определяющим признаком этнической идентификации, а стереотип поведения: «Каждый этнос имеет свою собственную внутреннюю структуру и свой неповторимый стереотип поведения. Иногда структура и стереотип поведения этноса меняются от поколения к поколению. Это указывает на то, что этнос развивается, а этногенез затухает» [4, с.9]; На каком бы языке не говорил индивид, его этническую принадлежность будет определять только стереотип поведения. Вспомните распространённую тему в устном народном творчестве о том, как ведут себя при встрече представители разных народов (анекдоты про встречу русского, казаха, немца и др.). Человек не может поменять стереотип поведения и причислить себя к другому этносу: «Выйти из этноса – это то же, что вытащить себя из болота за собственные волосы; как известно это проделал только барон Мюнхгаузен» [4, с.150].
Итак, можно ли утверждать, что повсеместное распространение русского языка в Казахстане, в частности, и когнитивном пространстве Евразии, в целом, мешает развитию и распространению родного языка и тем самым, препятствует этноязыковой идентификации? Приведенные выше примеры показывают, что в процессе исторического развития язык не оказывал решительного влияния на этническую идентификацию, поскольку «целостность народности не нарушалась». Длительное нахождение казахского народа в составе царской России, а затем в СССР и как следствие – освоение русского языка и частичная потеря родного языка не привело к ассимиляции казахов. Следует отметить, что казахи, обучаясь в школах на русском и в дальнейшем практически не используя казахский язык не перестали называть и ощущать себя казахами, вести себя как казахи, то есть идентифицировать себя с казахским этносом.
Таким образом, рассматривать национальный язык и национальную идентичность в свете эссенциализма неверно. Утверждение, что в языке отдельного народа заключается его дух, является скорее риторическим, оно продиктовано целью показать самобытность развития народа, его отличие от других. Ведь теория Гумбольдта В. [7] создавалась в период объединения немецкого народа в определенной историко-политической ситуации – когда наблюдался рост национальной активности и немецкий язык выполнял роль связующего звена для объединения нации. То есть, мы наблюдаем проявление социальной функции языка. Что, в свою очередь, служит доказательством действенности лингвистической теории для сплочения отдельных этносов в определенный период, но не дает право рассматривать язык как основной признак национальной идентичности.
Как показывает анализ современного состояния казахстанского общества, функционирующее реальное казахско-русское двуязычие не препятствует становлению и росту казахского национального самосознания. Проводимая государством языковая политика, закрепившая юридический статус русского языка, сближает людей разных национальностей. Отождествление национальности с идеей языка не является отражением подлинного самостоятельного сознания обычных людей – носителей этого языка.
Таким образом, хотя в отдельных случаях язык и может служить индикатором этнической общности, но не он ее причина. Русский язык в когнитивном пространстве Евразии занимает свое достойное место, выполняя функцию языка межнационального и межкультурного общения, являясь родным не только для русского этноса, и не препятствует этноязыковой идентификации.
Список литературы
1 Сулейменова Э.Д., Шаймерденова Н.Ж. Словарь социолингвистических терминов. – Алматы, 2002. – 170 с.
2 Евсеева Л.Н. Роль языка в формировании национальной идентичности
[Электронный ресурс]: https://narfu.ru/university/library/books/0797.pdf
3 Гумилев Л.Н. О термине «этнос» // Доклады Географического общества СССР. Л., 1967, вып. 3. – С. 3-17.
4 Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. – М., 1990. – 587 с.
5 Хомский Н. Синтаксические структуры // Новое в лингвистике (вып. 2). М.:
Издательство иностранной литературы, 1962.
6 Хомский Н. Язык и мышление. М.: Изд-во Московского университета, 1972.
7 Гумбольдт В. фон. Избранные труды по языкознанию. М., 1984.
ЕУРАЗИЯ КОГНИТИВТІК КЕҢІСТІГІНДЕГІ ОРЫС ТІЛ VS ЭТНОТІЛДІК
БІРЕГЕЙЛІК
Мақалада қазіргі заманғы Қазақстандағы тілдік жағдайды Еуразиядағы когнитивтік кеңістік контексінде қарастыру мәселесі талданған. Орыс тілінің мемлекеттік тіл мен елдегі этнотілдік бірегейлікке тигізетін әсеріне басты назар аударылған. Ұлт тілін білмеу осы этностан ажыраудың көрсеткіші бола алмайтындығы туралы болжам негізгі тезис ретінде берілген. Өз ой-пікірін ұсыну барысында автор белгілі еуразиялық ғалым Л.Н. Гумилевтің этностық қатыстылықты анықтау кезінде тіл басты көрсеткіш болып табылмайтындығы турсындағы көзқарасына сүйенеді.
A.A. SHahin
THE RUSSIAN LANGUAGE VS. ETHNOLINGUISTIC IDENTIFICATION IN
COGNITIVE SPACE OF EURASIA
The article reveals the language situation of modern Kazakhstan in the context of cognitive space of Eurasia. The author pays special attention to the issues of possible impacts of the Russian language on formation of the State language and ethnolinguistic identification within the country. The author suggests the hypothesis that the non-acquisition of the national language may not serve as the detachment from the ethnos. During the research, the author of the article considers and relies upon the ideas proposed by the outstanding scientist and Eurasianist L.N. Gumilyov, who confirms that the language does not serve as key criteria in determining the ethnic belonging.