МИФООБРАЗЫ И ОБРАЗЫ-ТОТЕМЫ В ПРОЗЕ М. АУЭЗОВА
В статье раскрывается важное значение мифообразов прозы М. Ауэзова. Данное исследование связано с актуальными процессами национальной самоидентификации, культурной и ментальной специфики казахского этноса и других народов нашей многонациональной страны. Мифология показана как первотекст, моделирующий современные художественные формы в различных видах искусства и в литературе. Исследование осуществляется на казахстанском литературном материале в контексте мировой мифокритики, мифологии и литературы. Сделан вывод на основе материала из ранней прозы М. Ауэзова. Определен основной конфликт анализируемых произведений. Ключевые слова: мифообраз, мотив, тотем, архетип, оппозиция.
ВВЕДЕНИЕ
Современные наукирассматривают мифы как константымышлениячеловека во все времена. «Миф всегда сопутствует «логосу»,и никакое просвещение неспособноупразднить миф», –пишет современный философ Х. Блюменберг [1]. Во всех национальных культурах мифы оказывают большое влияние на становление и развитие личностного и национального сознания. Мифы, символы и прообразы напоминают об абсолютных ценностях, о забытых нормах, которые составляют национальную природу человека.
Всевозможные мифологические темы, мотивы, образы, персонажи играют большую роль в генезисе современных литературных сюжетов [2, 408]. Можно с уверенностью заявить, что в XX веке мифологизм становится основополагающим свойством литературы [3, 451]. Мифологическая проза занимает огромное местои в казахстанской литературе. Примером этому может служить творчество М. Ауэзова, А. Жаксылыкова, Р. Сейсенбаева, О. Бокеева, А. Алтая, А. Тынибекова и других.
Казахская культура, которая представляет собой симбиоз смешанной скотоводческоземледельческой культуры, является и частью богатой тюркской культуры. Казахские писатели используют художественный потенциал легенд, сказаний, притч, мифов разных народов. Это нашло специфическое отражение и в литературе. В данной статье мы рассмотрим зооморфные образы на примерах рассказа М. Ауэзова «Серый Лютый» и рассказа Дж. Лондона «Бурый волк». М. Ауэзов в детстве зачитывался книгами американского писателя Джека Лондона, а став взрослым, перевел на казахский язык его повесть «Белый клык» и не раз повторял, что его рассказ о волке «Серый Лютый» («Коксерек») написан «в том же ряду, что и рассказы Джека Лондона, Чехова, Льва Толстого». «Я тоже пытался показать «психологию», повадки животного, — писал Ауэзов. — Мои детские впечатления о жизни в ауле, охотничьи увлечения помогли полнее ощутить невидимые нити, скреплявшие отношения человека к этим извечным спутникам кочевий и зимовок. Я помню, как драматический поединок человека и волка у Джека Лондона потряс мое воображение».
Фольклор казахов основывался, в основном, на мифологических элементах мировоззрения тюрков как последователей тенгрианства. Важнейший из этих мировоззренческих элементов – гармония с природой, понимание неба, земли, животного, растения и человека как единого целого. Животные (волк, собака, конь, олень и др.) былидля казахов помощниками, попутчиками, источниками пищи и одежды. Почитание определенной местности и определенных животных –характерная черта миросозерцания древних казахов. Такие антропогонические мифы часто выступают центральным мифопоэтическим концептом, который отразился во многих фольклорных и художественной произведениях.
ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ
Центральные персонажи произведений М. Ауэзова и Дж. Лондона близки тем, что являются животными (волками).В обоих произведениях на первый план выходит подробное описание повадок героев-зверей и уникальности природы.
Заглавия произведений «Серый Лютый» и «Бурый волк» отсылают читателей к тотемным образам волка в различных культурах.
Почитание предков у тюрков (и монголов) нашло выражение в их тотемическом отношении к Волку. Как пишет Л.Д. Шайдуллина, тюрки почитали волка как лидера среди зверей, как самоотверженного, преданного друга, очень умное существо. Волк в тюркском представлении бесстрашен, свободолюбив, «не поддается дрессировке и этим отличается от служивых собак и подлых шакалов». Им нравилась также в волках их коллективизм, сплоченность в единую стаю [4]. По мысли Л.Д. Шайдуллиной, в имени Бозкурта «боз» означает «сивый», а «курт» – «волк», видимо, синий цвет его шкуры привел древних к его отождествлению с Тенгри.
В соответствии с тюркскими мифами представил волка и М. Ауэзов. Коксерек предстает как символический образ высшего существа, самодостаточного, смелого, свободного, дерущегося с противником либо до победы, либо до смерти.«…матерый, с теленка ростом, до того лют, до того страховиден…» [5].
Теперь рассмотрим другой тотемный образ, показанный в рассказах М. Ауэзова и Дж. Лондона: образ собаки. Как известно, в европейской и славянской культурах всегда существовал симбиоз устных преданий, языческих и христианских мифов. Благодаря этому образовалось специфическое отношение европейцев и славян к природе, домашним и диким животным. В европейской культуре и литературе собака представлена как друг человека и охранник домашнего очага. Она была не только домашним животным, но и сказочным помощником, преданным и верным другом.
Дружба человека и собаки длится более пятнадцати тысячлет. Подчинение собаки воле человека положило начало приручению диких животных человечеством. У М. Ауэзова собака предстает не только спутником человека, но и незаменимым помощником. Она защищает от нападения хищников скот, охраняет жилище, помогает охотиться. Не менее положительной представлена собака и у Дж. Лондона:
Он был работяга, каких мало. Сколько он для меня трудился! Никогда не отлынивал от работы… А уж голова у него! Все понимает, только что не говорит[6].
Как видно из вышеприведенного обзора, собака изображена высоконравственным, сугубо положительным образом. Это, по сути, архетип друга и помощника. Однако собака в славянской мифофольклорной традиции – это только помощник героя. А волк в тенгрианстве – мифический образ, соизмеримый с Богом.
Г.Д. Гачев, анализируя повести Ч. Айтматова, отождествляет собаку и волка: «А что есть пес? Это – … прирученная хищность природы, обращенная на службу-дружбу и любовь к человеку. Это его торжество над хищностью: превратить ее из вражды – в предельную преданность, так что ― верный, как пес, как собака, уж притчей во языках стало: ― собака – друг человека». Пес – это привязанность, абсолютное доверие, отсутствие своей воли» [7, 116].
Что касается отношения к волку в разных фольклорных традициях, то оно амбивалентное. В славянской мифологии оборотень (волкодлак, вурдалак) соединил в себе черты фольклорного образа и заимствования из представлений о христианской демонологии.
Эта амбивалентностьобраза волка в полной мере раскрываетсяи в рассказе «Серый Лютый»:
… Их целая стая, серых бесов, и все, точно оборотни…[5].
Такого страха, такого разбоя еще не знавали близ Черного холма. На глазах пастухов волки косили все живое[5].
Двуногий его не пугал, он сам пугал двуногих, едва успев вырасти, еще в ауле. А здесь, в открытой степи, он, серый, всех страшнее[5].
Серый был во всей силе и издали напоминал чалого стригуна с волчьей мордой. Ни дать ни взять оборотень![5].
Стали подъезжать охотники, и один из них ткнул кнутовищем в зубы волку, размыкая его черно-красную пасть, и все поразились тому, как она велика.
— Дьявол!.. — сказал один, отходя [5].
Дж. Лондон так же подчеркивает двойственность главного героя. Пока животное находится у Ирвинов – это волк. Даже имя у животного характеризующее – Волк.
Замкнутый и враждебный, словно пришелец с другой планеты, пес отвечал злобным рычанием на все их ласковые уговоры [6].
И только встреча с прежним хозяином Скиффом превратила угрюмого Волка в Бурого пса: При звуке его голоса уши Волка опустились, и пасть расплылась в широчайшей улыбке.
Он медленно приблизился к незнакомцу, обнюхал его руки, а затем стал лизать их [6].
Завершается рассказ очередным превращением Бурого в волка:
… он ни разу не обернулся, его волчий хвост был вытянут совершенно прямо[6].
Очевидно, что Волк воспринял поведение бывшего и настоящих хозяев как предательство. Дикая натура победила, и он сделал единственно верный выбор: свободу. Волк скрылся ото всех в глубине леса.
У М. Ауэзова, помимо людей, волк противопоставлен и правильным псам, являющимися одновременно и архетипами, и тотемами:
Пес и волк столкнулись на снежном откосе, и пес с разгону сшиб волка с ног, но и сам покатился, не устояв. Оба вскочили, сцепились клыками и разошлись с окровавленными пастями, хрипло дыша. Нашла коса на камень… [5].
ВЫВОДЫ
В итоге проведенного компаративного исследования можно сделать вывод, что в ранней прозе М. Ауэзова преобладают универсальные характеристики мифообразов волка и собаки. Автор использует прием интертекстуальности мифологических образов и структур, вводя их в ткань художественного произведения. Мифообразы волка и собаки в произведении М. Ауэзова актуализируют кочевую культуру. На первый план выходит важность естественных, природных составляющих характера персонажей. Можно отметить и преобладание пейзажных зарисовок в произведениях М. Ауэзова и Дж. Лондона. Таким образом, включенные в авторский текст древние мифологические и фольклорные схемы творчески переосмысляются.
Основной конфликт анализируемых произведений заключается в столкновении двух типов культур – «цивилизационной» и «природной». Мотив превращения в исследуемых произведениях выражает стремление авторовактуализировать оппозиции «человек-зверь» и
«природа-цивилизация».
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ
1 Blumenberg H. Work on Myth, trans. Robert Wallace. – Cambridge, Mass.: MIT Press, 1990. – 685 р.
2 Жанысбекова Э. Функции мифа в художественном произведении: классификационный аспект // Science and Education Studies, – Stanford University Press‖, 2015, № 2 (16). – С.449-460.
3 Алтыбаева С.М. Казахская проза периода независимости: традиция, новаторство, перспективы. – Алматы: КазНПУ им. Абая, 2009. – 352 с.
4 Шайдуллина Л.Д. Тенгрианство – религия тюрков //
www.neonomad.kz/history/h_kaz/index.php?ELEMENT_ID=4120 5 Ауэзов М. Серый Лютый. Алма-Ата: Жалын, 1989.
6 Лондон Д. Собрание повестей и рассказов (1900-1911). Пер. с англ. М.: Престиж Бук; Литература, 2010.
7 Гачев Г.Д. Национальные образы мира. Евразия – космос кочевника, земледельца и горца. – М.: Институт ДИ-ДИК, 1999. – 368 c.
Ю.В. Богданова1, Ш. Б.Сүлейменова2
М. Әуезов прозасындағы мифообраздар мен бейнелер
1, 2Л.Н. Гумилев атындағы Еуразия ұлттықуниверситеті, Нұр-Султан қ., Қазақстан
Мақалада М. Әуезовтың прозасының мифообраздарының маңызы көрсетілген. Бұл зерттеу ұлттық өзін-өзі сәйкестендіру үдерістерімен, қазақ этносының және біздің көп ұлтты еліміздің басқа да халықтарының мәдени және менталды қерек шеліктері мен байланысты. Мифология әртүрлі өнертүрлері мен әдебиетте заманауи көркем формаларды модельдейтін первотекст ретінде көрсетілген. Зерттеу әлемдік мифокритика, мифология және әдебиет контекстінде қазақстандық әдеби материалда жүзеге асырылады.
Yu.V. Bogdanova1, Sh. B. Suleimenova2
Myтhological images and images-totem poles in the prose of М.Auezov
1, 2Eurasian national University. L. N. Gumilyov, Nur-Sultan, Republic of Kazakhstan
The article reveals the importance of mythological images of M. Auezov’s prose. This research is related to the actual processes of national self-identification, cultural and mental specificity of the Kazakh ethnic group and other peoples of our multinational country. Mythology is shown as a primary text that models modern art forms in various types of art and in literature. The study is carried out on the Kazakh literary material in the context of world mythocritic, mythology and literature.