ГОСТЕПРИИМСТВО КАК ЦЕННОСТЬ В КАЗАХСТАНСКОМ ОБЩЕСТВЕ
В статье репрезентуется лексическая группа слов, не имеющих аналога в русском языке и отражающих специфику уклада жизни, быта казахов. Авторами рассмотрены различные приметы ритуалов национального гостеприимства, являющихся высоко ценностной категорией и позволяющих проникнуть в жизненное пространство кочевого народа. Языковые особенности толерантности направлены на осмысление специфики понятий и ритуалов гостеприимства, на формирование внутрикультурного и межкультурного диалога. Для авторов этнографические детали не являются самоцелью, они стремятся уловить культурную общность народных традиций. В текстах многократно раскрываются фоновые смыслы ритуала. Эти традиции свойственны обоим народам. При описании того или иного ритуала используются описательноинтерпретационный и денотативно-оценочный способы, которые детализируют специфические особенности самого ритуала.
Ключевые слова: гостеприимство, фоновые смыслы ритуала, формирование внутрикультурного и межкультурного диалога, символические составляющие, писателибилингвы, описательно-интерпретационный и денотативно-оценочный способы.
ВВЕДЕНИЕ
Можно согласиться с утверждением А.Сейдимбека о том, что «органическая связь этноса и экосистемы, производственная деятельность, проявления человеческих качеств, обычаи и нравы, биопсихологические признаки и свойства свидетельствуют прежде всего не о преимуществах или недостатках отдельного этноса. Они предстают как условие и залог жизнеобеспечения и выживания этноса, поэтому все традиционные обычаи и нравы не противоречат его жизнедеятельности. В этой связи следовало бы остановиться на обычаях гостеприимства, изначально заложенных в жизни кочевых народов» [1].
Говоря о русском гостеприимстве, А.Д. Шмелев отмечает: «…это понятие столь важно для русской культуры, что русский язык не обходится одним его обозначением, а располагает сразу тремя словами: гостеприимство, радушие, хлебосольство. При этом с точки зрения представлений о мире, отраженных в семантике указанных слов, именно хлебосольство воспринимается как специфически русская черта. Гостеприимство и радушие могут быть присущи самым разным народам, но странно было бы говорить о грузинском или итальянском хлебосольстве. В соответствии со стереотипными представлениями, хлебосольство бывает русским или украинским» [2].
А.Сейдимбек отметил: «У казахов есть понятие «неделенная доля». Неделенная доля – это доля для гостя, который посетил дом. Этот обычай превратился в нерушимую традицию, которая становилась незыблемой для каждой вновь образуемой кочевой семьи и укоренялась как устойчивая морально-этическая норма. Если нарушался этот обычай, гость имел право предъявить претензии дому, т.е. каждый путник, отправляясь в дорогу, знал, что в пути он встретит гостеприимство, и дорога будет нетрудной. Соответственно этому каждый дом, каждая семья, где останавливался гость, встречала его хлебом-солью, с почетом, ухаживала за ним и делала все, чтобы приезжий остался доволен» [1].
ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ
Обратимся к творчеству казахских писателей-билингвов, в произведениях которых с большой любовью и уважением описываются национальные традиции гостеприимства. Читатели билингвистического текста знакомятся с казахскими традициями: Четверо всадников направились к юрте Адайбека. Навстречу вышли двое джигитов, помогли сойти с коней. Калима встречала гостей низким поклоном [3, 105].; Скрывая злобу и соблюдая степной обычай, Акбай пригласил Узака сойти с коня, войти в юрту [4, 482]; Карасункар сидит в кругу гостей, уставших с дороги, поддерживает беседу [3, 129]. В данных контекстах репрезентируются ситуации ритуала встречи и приема гостей. Линейные речевые практики толерантности включают национальные единицы из контактных субсфер (юрта ,джигиты). Писатели выделяют фоновые смыслы ритуала гостеприимства. Так, когда подается почетное блюдо, то в нем поверх всего остального должна лежать голова барана [1, 222]: Томан осторожно пододвинул к себе чашу с мясом, взял лежавшую поверх громадных кусков дымящуюся голову сайгака и, переложив ее в другую чашу, передал самому Манаю
[5].
В текстах многократно раскрываются фоновые смыслы ритуала угощения: при этом немаловажную роль играют особые жесты [3], национально значимые сигналы. Частотным становятся русские слова обычай, мудрость: Аксакал, благодарю вас за оказанную честь, но когда сидят старшие, не пристало нарушать обычай. Вот вам нож. У меня есть свой, – сказал Томан [4, 482]; Томан начал нарезать куски мяса. А Манай осторожно отрезал сайгачьи уши и передал одно Томану, другое Сание. – Вам еще не мешает внимать мудрости старших… [4, 352]. Писатель обращает внимание на поведенческие проявления социальных различий: – Может ты посадишь его рядом с собой. Досточтимый хан! – с плохо скрываемой злостью заметил тот. Ахсар покачал головой: – Ханский дастархан не для меня. Если позволишь, хан, мы пойдем туда, где попроще [3, 115]. При описании ритуала казахского застолья использованы описательно-интерпретационный и денотативнооценочный способы, детализирующие специфику данного ритуала. Читатель понимает, что в особых случаях хозяева дома не соблюдают ритуал гостеприимства намеренно, тем самым выказывая неодобрительное отношение к гостю: Давно окончили ужин, хозяева разошлись по другим юртам, оставив Узака одного. Сквозь тундик смотрели звезды. Посередине юрты, под большой треногой, слабо мерцал костер. Узак понимал, что, нарушив обычаи гостеприимства и оставив без собеседника, Акбай показал свою власть над старым музыкантом. Он мстил Узаку, не сказавшему ни слова против Исатая. Никогда Узак не был так одинок. Он не мог вспомнить случая, чтобы акын или домбрист проводили вечер в уединении [4, 212]. Контекст воспроизводит ситуацию нарушения ритуала гостеприимства с помощью русских лексических сочетаний оставив Узака одного, не был так одинок, проводил вечер вуединении. Национальные единицы из контактных сфер (юрта, тундик, акын) способствуют адекватному восприятию данной ситуации.
Законы гостеприимства нарушались не по воле хозяев, а вынужденно: — Двух стариков и нескольких детей похоронили в дороге, мырза. И сейчас у нас не осталось достойного для вас угощения. Смилуйтесь, не осуждайте. … – Глава аула, тощий старичок с перекошенным от шрама лицом, упал на колени перед конем Махамбета. Заплакали дети. Это было страшно. Люди боялись, что их накажут за вынужденное негостеприимство. Они жили в вечном страхе [4, 314]. Писатель обращает внимание читателя на особую ситуацию нарушения ритуала гостеприимства, связанного с положением хозяев дома, переживающих трудные времена. В тексте используются русские лексические единицы, за исключением национального слова аул и слова мырза, употребленного в позиции обращения.
Особо важным атрибутом гостеприимства является дастархан. В словаре казахского языка зафиксировано следующее значение: «ткань, расстилаемая для того, чтобы расставлять на ней посуду и пищу» (русский аналог – скатерть). В романах А.Алимжанова и С.Санбаева формируется внутрисловная парадигма. Слово дастархан выступает как в прямом, так и в метонимических значениях: (1) «скатерть», (2) «стол с яствами», (3) «трапеза»: (1) Букет тюльпанов горел в самом центре дастархана, расстеленного на узорном ковре [3, 99].; (2) Когда к Махамбету в гости приходили друзья, Макпал накрывала дастархан вместе с Туке, который относился к ней как к дочери, наполняла кумысом пиалы и оставляла хозяина наедине с друзьями [4, 328]. (3) Вожак мягко отстранил руку друга и встал сам. – А теперь к дастархану. Помянем усопшего. Пусть дух вместе с нами примет последнюю трапезу здесь, на берегу Алтынколя [4, 335]. Образные детали позволяют определить время, влияющее на напитки и блюда, которые появляются на дастархане. Ср.: Да садитесь же за дастархан. – Сапар, нарежь мяса. – Сейчас, апа! – откликнулся тот и, присев у дверей, стал быстро раскупориватьбутылку вина [3, 121]. Наряду с национальной единицей дастархан писатели используют русский функциональный аналог скатерть:
Старуха провела гостя в дом. Расстелила скатерть. Поставила перед ним чашуайрана и пиалу жареного проса в сметане. На скатерть насыпала сухого жирного творога и бросила несколько комков курта [4, 294]. Парадигматический ряд лексических единиц с общей семой «блюда» включает как национальные единицы, так и русские: айран, курт, просо в сметане, творог. Писатель-билингв показывает, что пища важна не сама по себе. Она не только насыщает, доставляет личное удовольствие, но и позволяет отвлечься от обыденного, побеседовать, послушать приглашенного музыканта, утолить голод незнакомого путника, угостить друзей. Вот почему непосредственно к группе наименований блюд, напитков примыкаютслова и стереотипные выражения, обозначающие традиции казахского гостеприимства.
Земледелие и скотоводство, преобладавшие в хозяйстве казахов, в значительной мере определили особенности кухни кочевников, которая является наиболее устойчивым элементом материально-бытовой культуры народа. Основу казахской кухни составляли мясные и молочные блюда с некоторым увеличением доли растительной пищи на юге Казахстана [4].
В текстах широко представлены обозначения национальных блюд: Казы и жая, жент и баурсаки, сочный курт, иримшик, тающий во рту, всевозможные блюда из дичи, рыб и отменной баранины, фрукты и яства – все везликараванами в ставку [4, 356]. Парадигматический ряд лингвоспецифических номинаций, связанных общей семой «блюда», включает шесть однородных единиц. Несмотря на то, что писатель не разъясняет значения каждого культурно-специфического слова (например, казы – «национальное блюдо из реберной части (конины)»; баурсаки – «национальное блюдо: куски кислого или пресного теста, жаренные в масле, сале), родовое наименование блюда и русское устойчивое образное сочетание таять во рту создают базу для адекватного восприятия казахского застолья.
Частотным в тексте является слово бесбармак – «национальное блюдо (вареное и крошеное мясо с прибавлением к навару муки, круп)». По словам Е. Оразбекова, «названия бесбармак раньше в казахском языке не было. Это вульгаризованное наименование блюда, которое по-казахски называется ет буквально «мясо» [5]. Обратимся к исследуемому материалу: Что, тамыр, испугался? – справился дюжий казак, забрасывая повод на луку коня. – Скажи жене, пусть готовит бешбармак. Казак хорошо изъяснялся по-казахски, и произношение у него было правильным, видно, из тех, кто родился и вырос в степи [3, 156]. В данном случае автор подчеркивает одобрительное отношение русского человека к блюду казахской кухни. В России готовят это блюдо, но, как правило, по упрощенной технологии. Интересно, что русский ждет, когда приготовят бешбармак. Такое произнесение слова привычнее для русского уха. Этнографические детали не являются самоцелью. Напротив, авторы стремятся уловить культурную общность народных традиций. Так, многократно встречаем описание застолья, которое сопровождается беседой и пением. Эти традиции свойственны обоим народам. Последнее, безусловно, свидетельствует о сходстве в различиях: Трое сидели за дастарханом. Крепкий сон, бесбармаки чашка кумыса вернули силы Курмашу. Давно было покончено с едой, но разговор не клеился. Зарбай – человек не очень-то разговорчивый – не знал, чем занять гостя. А Курмангазы был тоже не измногословных. Ему захотелось взять домбру и сыграть песню благодарности [4, 352]. При описании ритуала казахского застолья использованы описательно-интерпретационный и денотативно-оценочный способы, детализирующие специфику данного ритуала.
Весьма разнообразной была у казахов молочная пища. Из овечьего, козьего и коровьего молока делали айран, катык – разновидности простокваши, каймак, иркит, клегей – сливки, масло – сарымай, всевозможные лакомства, такие, как курт, иримшик. Для казаха и пищей, и прохладительными напитками служили похлебка коже и ее разновидности: тарыкоже, бидайкоже, ашыганкоже [6]. В текстах используется парадигматический ряд наименований молочной пищи: шубат – «напиток из верблюжьего молока»; кумыс – «напиток из квашеного кобыльего молока»; иримшик – «сушеный творог»; курт– «сушеный творог»; айран– «напиток, приготовленный из молока; кымран – «кумыс из верблюжьего молока».
Эти слова вводятся в текст без специальных пояснений, однако родовая отнесенность наименования ясна из ситуации, сигналами которой являются русские слова напиток, (вы)пить: Ужин подходил к концу. Вместо кумыса подали напиток и зтертого курта[4, 164]. Сделав несколько глотков, утерев губы, старший передал торсык молодому. Тот, запрокинув голову, жадно выпил остатки кымрана [4, 249].
В отдельных случаях авторы используют технику пояснения национального слова: Женщины умудрялись готовить достаточно кымрана икумыса из молока трех оставшихся в караване верблюдиц и нескольких кобылиц (в сноске: кымран – кумыс из верблюжьего молока [4, 333].
Исследователи, отмечая целебные свойства кумыса, шубата, писали: «Кобылье молоко шло исключительно на приготовление вкусного, питательного и целебного напитка – кумыса, верблюжье – другого подобного кумысу напитка – шубат – на западе, кымран – на юге» [7]. Народ всегда с интересом относится к особенностям кухни народа-соседа. Все сведения о мясных блюдах и целебных свойствах разновидностей кумыса, не могут не заинтересовать и русского читателя билингвистического текста.
ВЫВОДЫ
Как видим, в данную лексическую группу входят слова, не имеющие аналога в русском языке, отражающие специфику уклада жизни, быта казахов. Приметы ритуалов национального гостеприимства позволяют проникнуть в жизненное пространство кочевого народа, осмыслить законы и обычаи бытовой культуры, способствующие сохранению социальной общности, упрочению «своего круга» и установлению внешних контактов, в частности, с русской культурой, в которой гостеприимство является высоко ценностной категорией. Речевые практики толерантности направлены на осмысление специфики понятий и ритуалов гостеприимства, на формирование внутрикультурного и межкультурного диалога.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ
1 Сейдимбек А. Мир казахов. – Алматы, 2001. – 534 с.
2 Шмелев А.Д. Русская языковая модель мира. – Материалы к словарю. – М., 2002. – 224 с.
3 Санбаев. С. Мост Карасункара. – М.: Известия, 1987. – 308 с.
4 Алимжанов А. Стрела Маханбета. – Москва: Известия, 1972. 495 с.
5 Булгакова О. Фабрика жестов. – М., 2005. 303 с.
6 Шаханова Н.Ж. Семантико-семиотический анализ традиционной культуры казахов (философско-культурный аспект). – Автореф. дис.д-рафилос.н. – Алматы, 1999. 52 с.5
7 Оразбеков Е. Казахско-русские этноязыковые контакты в конце 19-начале 20 вв. // Этнические и социально-культурные процессы у народов СССР. – Омск, 1990. С.56-60.
Р.О.Туксаитова , Г.Т. Омарова2
Қонақжайлылық – қазақстандық қоғамның құндылығы
қонақжайлылық ұғымдары мен салт-дәстүрлерінің ерекшелігін түсінуге, мәдениетішілік және мәдениетаралық диалогты қалыптастыруға бағытталған.
R.O. Tuxaitova1, G.T. Omarova2
Hospitality as a value in Kazakhstani society
1,2S. Seifullin KazATU, Nur-Sultan, Kazakhstan
The article presents a lexical group of words not having analogue in the Russian language and reflect the specifics of the way of life, life of Kazakhs. The various descriptions of the rituals of national hospitality have been shown by authors, which are highly valuable category, which allow to get into the living space of the nomadic people, to strengthen «its own term» and establish external contacts, in particular, with Russian culture. The linguistic features of tolerance are informed by an understanding of the specifics of the concepts and rituals of hospitality, on the formation of intra-cultural and intercultural dialogue.