КОНЦЕПТ ОТЧУЖДЕНИЕ В РАССКАЗАХ А.П. ЧЕХОВА
В статье рассматривается концепт отчуждение в малой прозе А.П. Чехова. В работе исследованы методы и приёмы создания концепта отчуждение. Описаны структура, семантика и функции антропонимов. Анализ текстов показывает, что концепт отчуждение создаётся Чеховым в дискурсе его рассказов и вербализуется через лексику, фонетику и словообразовательные модели. Важную роль в формировании концепта отчуждение играют функции частиц, метафор, звукописи.
Ключевые слова: концепт отчуждение, дискурс, звукопись, словообразовательные модели, метафоры.
ВВЕДЕНИЕ
Первые представления об отчуждении зародились еще в античности. Так, Аристотель трактовал отчуждение как исключение человека из сообщества. Цицерон использовал этот термин в гражданском праве при передаче собственности в другие руки. Античный философидеалист Плотин говорит об отчуждении души от своего сверхчувственного первоначала и о восхождении к нему как об отчуждении от мира. Греческий христианский философ Ориген впервые затрагивает тему психического нездоровья человека, используя термин «отчуждение» как повреждение ума под влиянием внушений злых духов. Отчуждение в религии сыграло историческую роль. Августин с Афанасием Великим говорят не только об отчуждении от Бога, о душе, обуреваемой плотскими страстями, но и об отчуждении как об отрешённости от земных привязанностей. Д.В. Пивоваров в научном труде «Понятие отчуждения: альтернативные подходы» пишет: «Религиозное отчуждение есть отчуждение человека от его самой глубокой сущности, лишение его состояния интимной укреплённости в полноте и соборности бытия» [1, 80]. В философских трактатах термин «отчуждение» появился в 17-18 веках в Новое время. Его употребляли Ж.Ж. Руссо, Д. Локк, Т. Гобс. Будучи сторонниками теории общественного договора, они рассматривали современное общество как общество отчуждения, где социальные институты становятся чуждыми человеку и заставляют подчиняться частным лицам. В психологической науке отчуждение определяется переживаниями: чувством обособленности, одиночества, отвержения, потери своей идентичности. З. Фрейд рассматривает «отчуждение как невротическую потерю субъектом чувства реальности происходящего – дереализацию или утрату своей индивидуальности – деперсонализацию» [2, 38]. Таким образом, термин отчуждение выявляется во многих науках: в философии, в христианском богословии, в социологии, в гражданском праве, в психологии.
ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ
С.И. Ожегов в толковом словаре даёт понятию отчуждение следующее определение:
«Отчуждение – прекращение близких отношений между кем-нибудь, отдаление» [3, 484]. В. Даль связывает толкование отчуждения с проблемами человечества и общества: «Отчуждать – это делать чуждым, устранять, передавать другому, отбирать» [4, 321].
М.В. Зацепина, опираясь на словарь Н.В. Горяева, отмечает различия между словами чужой и чуждый. Два корня чуж и чужд имеют некоторые смысловые различия. В словаре В.И. Даля слово чужой трактуется через подбор синонимов: «чужой – не свой, сторонний, незнаемый, незнакомый, не родня, не из нашей семьи, не из нашего дома, иноземный. Своё берегу, а чужого не надо. Не чужие люди, свои, своя семья, родичи. Какой-то чужой человек пришел, незнакомый» [5, 562]. По толковому словарю С.И. Ожегова, слово чуждый – «далекий по духу, по взглядам, не имеющий близости с кем-нибудь, чем-нибудь» [3, 889]. Корень чужд употребляется в словах: чуждый, чуждо. Если чужой употребляется в значении не родной, не родственник, то чуждыми могут быть взгляды. идеи, мысли. Чужая мысль – это не своя, а чуждая мысль – это мысль, являющаяся для человека отталкивающей, неприемлемой своим убеждениям. Всё чуждое отталкивает, вызывает отторжение, по своей сути контрастирует с собственным восприятием. Концепт отчуждение в своей семантике содержит оба значения. Зацепина М.В. к лексемам, формирующим базовый слой концепта отчуждение, относит «языковой знак, имеющий статус имени исследуемого концепта – существительное отчуждение, а также глаголы отчуждать, отчуждаться. Префикс от- обозначает отдаление, удаление» [6]. Удаление от чего-то или от кого-то; приставка от- создает векторное направление в противоположную сторону: отъехал, отвернулся, отдалился, отбежал, отлетел, отговорил и т.д. Н.В. Пестова в научном труде «Литературный язык в ситуации смены эстетического канона» определяет концепт отчуждение по принципу противопоставления: «свое – чужое, присвоение – отчуждение. Ядро концепта – слово чужой во всех своих значениях: отчуждение, экзотизм, эскапизм, утопизм» [7, 174]. Мы разделяем мнение Н.В. Пестовой, но считаем необходимым добавить в ядро этого концепта понятие чуждый. Таким образом, ядро концепта отчуждение включает два понятия: чужой и чуждый, а в периферию этого концепта входят синонимичные словосочетания: отсутствие понимания, отсутствие доверия, внутреннее отдаление, отсутствие расположения, прекращение близости и т. п.
Вся малая проза А.П. Чехова посвящена отчуждению. Отдаление близких людей – большая трагедия. В прозе Чехова концепт отчуждение уникален отсутствием прямого его именования в тексте. Автор использует различные формы представления этого концепта: состояния-отчуждения, действия-отчуждения, звукового восприятия отчуждения. Эти приёмы могут быть лексическими, фонетическими, семантическими и т.д. Например, в одном из самых известных рассказов Чехова «Толстый и тонкий» уже в названии рассказа угадывается отчуждение в контрарных антонимах тонкий – толстый, также через идеографический синонимичный ряд глаголов: «…от лица и глаз его посыпались искры. Сам он съежился, сузился…его чемоданы, узлы и картонки поморщились…» [8, 125]. Эти глаголы по своей семантике также передают общее значение отчуждённости. Писатель через внешние деформации показывает внутренние метаморфозы отчужденного человека.
Чехов использует приём повторов отрицательных частиц, чтобы продемонстрировать глубину отдаления людей друг от друга. Автор демонстрирует отрицание персонажами своего внутреннего безразличия в произведении «Чужая беда», где покупатели оправдывают себя, свою совесть, обвиняя разорившихся продавцов: «И жалеть их даже не следует… они, свиньи, ничего не делали…» [8, 230]. Отчуждение между людьми может быть из-за разного мировоззрения, инакомыслия, такой спор, например, возникает в рассказе «Дом с мезонином»:
Художник: «Не грамотность нужна, а свобода для широкого проявления духовных способностей. Нужны не школы, а университеты…» Лида: «Вы и медицину отрицаете».
Художник: «Если уж лечить, то не болезни, а причины их».
Лида: «Перестанем же спорить, мы никогда не споемся» [9, 301]. Не споемся – значит не договоримся, не придем к общему мнению.
Концепт отчуждение у Чехова включает также контент закрытости, футлярности. И здесь ключевым словом является непонимание, противостояние обществу, страх перед тем, что оно собой несет: «я, голубчик, не понимаю людей, боюсь их…» («Человек в футляре») [10, 227].
В рассказе «Враги» происходит отчуждение человека от чужого горя. Смерть чужого ребенка не волнует другого человека, его беспокоит своя проблема – побег жены с любовником. Эгоизм, обесценивание чужого горя вызывает отчуждение между людьми и даже вражду: «Несчастные эгоистичны, злы, несправедливы, жестоки и менее, чем глупцы, способны понимать друг друга. Не соединяет, а разъединяет людей несчастье…» [10, 201]. Герой Чехова, комик Светловидов на исходе своей жизни приходит к осознанию того, что всю жизнь был отчужден от настоящих человеческих отношений: «Он тщеславия ради ищет со мной знакомства, но не унизит себя до того, чтобы отдать мне в жены свою сестру, дочь! Не верю я ему, ненавижу, и он мне чужд!» («Калхас») [8, 247]. Семья – это основная составляющая русской ментальности, поэтому отчуждение от семейных ценностей – невосполнимая трагедия: «Никакой любови не может быть… ты для меня баба, непонимающая, а я вольный, балованный, гулящий…» («Егерь») [10, 105]. Отчуждение чеховского персонажа от семьи равноценно смирению с одиночеством. Чехов часто пишет о людях, которые могут что-то изменить к лучшему, но не делают этого, потому что лично их это не касается. Но отчуждение от нуждающихся людей у Чехова наказумо, и равнодушный герой сам оказывается на месте мучеников: «…такую же точно боль должны были испытывать годами, изо дня в день эти люди, казавшиеся теперь при лунном свете черными тенями. Как могло случиться, что в продолжение больше чем двадцати лет он не знал и не хотел знать этого?» («Палата № 6») [10, 602]. Социальное разложение общества, проявляющееся в безысходной хронической нищете, невежестве, духовной слабости приводит к отчуждению людей от духовно-нравственного начала, к отрицанию жизни: «Не стеснялись говорить в присутствии Николая Фекле, что когда Николай умрет, то ее мужу,
Денису, выйдет льгота. А Марья не только не боялась смерти, но даже жалела, что она так долго не приходит, и бывала рада, когда у нее умирали дети» («Мужики») [10, 418]. В рассказах Чехова часто встречаются отрицательные глаголы: не любил, не желал слушать, ненавидел, не понимал и т. д. Отрицательные частицы в тексте формируют закрытость, равнодушие, эгоизм, отрешенность чеховского героя.
Очень часто Чехов передает отчуждения через понятие холод. Героиня рассказа «Невеста» хочет отстраниться от той однообразной бессмысленной жизни, в которой пребывает, ей претит скорое торжество и постная жизнь после назревающей свадьбы, вызывает отчуждение пошлая обстановка будущего жилища и присутствие нелюбимого жениха: «В большое старое окно виден сад, дальние кусты сирени, сонной и вялой от холода. Она видела во всем одну только пошлость, и его рука, обнимавшая ее талию, казалась ей жесткой и холодной как обруч» [9, 437]. Чехов часто затрагивает темы бессмысленной сытой жизни, полной пошлости и пустословия и рано или поздно чеховский герой начинает задыхаться в этой наигранной атмосфере, происходит переосмысление и затем отчуждение от того круга людей, образе жизни, в котором герой пребывал ранее: «Тяжелая злоба, точно холодный молоток, повернулась в его душе, и ему захотелось сказать Мане что-нибудь грубое и даже вскочить и ударить ее» («Учитель словесности») [9, 268]. Другие персонажи Чехова были отчуждены от своей собственной жизни, посвящая ее кому-то другому, они шли на унижения и смиренно подчинялись, сталкиваясь с холодными и равнодушными людьми: «Анюта, точно татуированная, с черными полосами на груди, съежившись от холода, сидела и думала, думала…» («Анюта») [10, 132]. Приятный холод испытывает чеховская героиня из рассказа «Скука жизни», когда, отдаляясь от своей жизни, где есть большое горе – смерть дочери, пытается жить другой жизнью и чужими проблемами, и чем тяжелее недуг другого, тем дальше свое несчастье: «… она вспоминала, что ее ждут больные, и сердце ее обливалось приятным холодком. Чем тяжелее страдал больной, чем грязнее и отвратительнее был его недуг, тем слаще казалась ей работа…» («Скука жизни») [10, 201]. Таким образом, холод в рассказах А.П.Чехова – синоним понятий: отдаление, отстранение, равнодушие, отчуждение в значениях: холод в отношениях, холодный взгляд, холодное сердце, и в этом значении может находиться в периферии концепта отчуждение.
Основной акцент Чехов делает на семантике имени своих персонажей. Имена, отталкивающие, вызывающие отчуждение, придуманы Чеховым по моделям суффиксальнопрефиксального, суффиксального способов, а также путём сложения основ. Например, дьячок с фамилией Отлукавин («Канитель») содержит в своей морфологической структуре приставку от-, имеющую лексическое значение указания на адресанта – Лукавого. В толковом словаре С.И. Ожегова понятие лукавый – «коварный, хитрый человек» [3, 334]. Выражение «от лукавого» вместе с должностью персонажа создает оппозицию, гротескное сочетание, напоминая верующему человеку, что все грехи человеческие идут от Лукавого, неслучайно в главной молитве христианина есть слова: «и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого». Фамилия полицейского Очумелов в рассказе «Хамелеон» произошла от глагола очуметь, от корня чум. Это корень слова чума, обозначающего смертельную болезнь, появившуюся в России в конце 18 века. Таким образом, этимология глагола очуметь семантически связана с глаголами заболеть, потерять рассудок, «потерять соображение, одуреть» [3, 447]. Персонаж Очумелов пользуется властью, но заискивает перед старшими чинами, в связи с этим постоянно меняет решение – очумевает, приспосабливаясь к ситуации. Фамилия лавочника Ошейников состоит из корня шей-, префикса о- и суффиксов -ник и -ов. Семантика фамилии Ошейников вызывает ассоциацию со словом ошейник – «ременное, металлическое кольцо с застёжкой, надеваемое на шею животного» [3, 487] («Надлежащие меры»). Ошейников так же безволен, как собака на привязи, и зависит от воли санитарной комиссии, которая может закрыть его лавку, найдя какое-нибудь нарушение. Говорящая фамилия и у чиновника Невыразимова («Мелюзга»). В контексте рассказа Невыразимов – ничтожный человек, мелкий, ничего из себя не представляющий человек, вызывающий отчуждение и отвращение, «как таракан, ползающий по столу и не находящий своего пристанища» [9, 83].
Чеховские рассказы кратки, и, чтобы сократить описание персонажа, писатель подбирал фамилии своих персонажей, используя суффиксы, которые несут основную семантическую нагрузку в образовании фамилии. Так, Хрюков – жертва укуса щенка из рассказа «Хамелеон», его крики можно сравнить с поросячьим визгом, а пьяный вид его делает похожим на маму поросёнка, что зафиксировано и в устойчивых сравнениях (напился как свинья). Фамилия Хрюков образована от корня хрюк- прибавлением
словообразовательного суффикса –ов; фамилия ученика Зудьева – от корня зуд- и суффикса ев, дьякона Духова («Жалобная книга») – от корня дух- и суффикса –ов. Фамилия уполномоченного от думы Плюнина («Надлежащие меры») семантически связана с наплевательским отношением; фамилия смотрителя учебного училища Хамова содержит корень хам- и суффикс -ов («Экзамен на чин»); фамилия полицейского Вонючкин включает корень вонь, уменьшительный суффиксы -юч (вонючий) и -к (вонючка) не добавляют этому слову мелиоративной окраски. Фамилия секретаря земской управы звучит как насмешка, по его должности ему бы заниматься благоустройством, но сама фамилия Грязнов характеризует его совсем с другой стороны («В Париж!»).
Если фамилия законоучителя Змиежалова («Экзамен на чин»), состоящая из корней слов жало и змея, открыто характеризует персонажа – жалит как змея, то фамилия Пивомедов не так явно отражает свое значение. Фамилия учителя русского языка Пивомедов образована от слов мед и пиво, в тексте употребляется в значении сладкоречистый, обманчивый, хитрый. Если углубиться в онтологию этих слов, то можно увидеть скрытое отрицательное значение. Мед – «сладкое густое вещество, вырабатываемое пчелами из нектара. Медовые речи – то же, что сахарные речи» [3, 348]. Речи приятные и сладкие, как мёд, но не правдивые. Пиво – это «хмельной напиток с небольшим содержанием алкоголя» [3, 517]. Растение хмель, если нет подпорок, стелется по земле, обвивает другие растения и губит их. В переносном смысле можно сказать, что пиво губительно для людей, оно цепляет и тянет человека вниз по социальной лестнице. Так и персонаж Пивомедов, перед экзаменом успокаивает экзаменующихся, а на самом экзамене читает текст диктанта так, чтобы было допущено как можно больше ошибок, фактически пытается навредить. Таким образом, можно сделать вывод, что фамилии персонажам даны не случайно, они несут важную информативную функцию: характеризуют героев и влияют на восприятие читателя, вызывая у них ответное неприятие/отчуждение.
Концепт отчуждение в рассказах А.П. Чехова прослеживается и через метафоры. Вся прожитая жизнь на сцене комика из рассказа «Калхас» показана биполярно, как день и ночь, как внешнее представление днем и как внутреннее ощущение ночью: «Вся зрительная зала представлялась черной, бездонной ямой, зияющей пастью, из которой глядела холодная, суровая тьма. Обыкновенно скромная и уютная, теперь, ночью, казалась она безгранично глубокой, пустынной, как могила, и бездушной…» [8, 244]. Писатель этим сравнением показывает глубокое отчуждение главного героя от своей деятельности, от прожитой жизни в одиночестве, от зрителя: «Он аплодирует мне, но тем не менее я чужд для него, я для него грязь, кокотка!» [8, 247]. Главный герой в своем монологе метафорично описывает прожитую жизнь: «Разыгрывал шутов, зубоскалил, развращал умы, опошлил и изломал свой язык, потерял образ и подобие…Эххх! Сожрала меня эта яма! Только сейчас увидел старость! Спета песня!» [8, 248]. В этом рассказе отчуждение приводит к одиночеству, бездушности и равнодушию окружающих. В рассказе «Надлежащие меры» писатель подвергает критике и осмеянию санитарную комиссию, приводя яркое сравнение, характеризующее сущность проверочных инстанций: «Путь комиссии, как путь в ад, усыпан благими намерениями» [10, 82]. Все действующие лица этого произведения лицемерны, они в угоду своей выгоде отчуждены от истины. Ад в понимании Чехова – это устоявшееся безбожие, отсутствие совести, сожаления, раскаяния, полное отчуждение от моральных норм. Сравнения автора демонстрируют отчуждение человека от духовно-нравственного начала, отсутствие человечности в самом человеке.
В формировании концепта отчуждённости определённую роль играют и приёмы звукоподражания. Звуки в прозе Чехова отталкивающие, неприятные, режущие слух: «…размахнулся и давай бить ее кулаками изо всей силы, потом повалил на землю и ну топтать ногами бьет и все, как жеребенок, повизгивает: ги-ги-ги!» («Бабы») [10, 446]. Отчуждение от голоса бездарной писательницы доходило до описания мук, который испытывал слушатель: «О боже мой! Если эта мука продолжится еще десять минут, то я крикну караул…Дерг-дерг! Дерг-дерг! Словно за крючок дергает, а ведь голос Мурашкиной. – Тру-ту-ту…Жжжж» («Драма») [10, 227]. В рассказе «Счастье» при описании звукового оформления используется метафора, звук описывается как живая неопределённая субстанция: «В тихом воздухе, рассыпаясь по степи, пронесся звук. Что-то вдали грозно ахнуло, ударилось о камень и побежало по степи, издавая: «тах! тах! тах! тах!». Когда звук замер, старик вопросительно поглядел на равнодушного, недвижно стоящего Пантелея» [10, 220]. В произведении «Случай из практики» аллитерация отображает отчуждение от реальности, оказывая негативное влияние на восприятие участников события. Постоянно повторяющиеся раздражающие звуки «дер… дер», «дрын…дрын», которые слышит доктор Королев во время пребывания в деревне, угнетают его, позволяют почувствовать состояние героя, способствует созданию реалистичности. В рассказе «Хирургия» описание звука акцентирует восприятие мучений дьячка с больным зубом: «Отцы наши… Ввв… Ого-го…» [8,
139]. Прямые описания у Чехова замещены звуковым приёмом, доносящим и подчеркивающим сдержанность душевных движений: боли, страха, страдания. Показывая ограниченность своих персонажей, писатель также использует приём подробного описание звуков речи. Например, в рассказе «Дом с мезонином» Чехов, раскрывает примитивность Белокурова через его манеру говорить: «он с напряжением тянул «э-э-э-э» и работал так же, как и говорил, – медленно, всегда опаздывая, пропуская сроки» [9, 291]. В текстах Чехова сосуществуют две константы: звуки природы и человека. Если человеческие и предметные звуки создают атмосферу отчуждения, то природные звуки, наоборот, способствуют гармонии и умиротворению. Иногда они сюжетно переплетаются, создают гармоничное восприятие, общую картину мира; однако часто в прозе Чехова эти звуки отчуждены от окружающей человека действительности и существуют в тексте для контраста, чтобы показать ничтожность бытия человека. Например, в произведении «Мужики» писатель описывает прекрасный ландшафт и природные звуки, но чем прекраснее эти звуки, тем ужаснее взаимоотношения героев рассказа.
ВЫВОДЫ
Таким образом, мы можем сделать вывод, что концепт отчуждение в рассказах Антона Павловича Чехова является ведущим в изображении реальной жизни героев, так как фактически все они испытывают или непонимание окружающих их людей, или сами не могут преодолеть робость перед жизнью. Концепт отчуждение имеет ядро, состоящее из слов чужой и чуждый, и периферийную зону, куда входят слова: отдаление, одиночество, равнодушие, разрыв отношений, холод в отношениях, закрытость, отрешенность и т. д.
Вербализация концепта отчуждение осуществляется разными приёмами и средствами. Чехов широко использует приёмы повтора и звукоподражания, приём говорящих фамилий, при этом семантика антропонимов легко угадывается и помогает вызвать нужные автору эмоции по отношению к представляемому персонажу. Формирование концепта отчуждение происходит наращиванием его контентов, которые представлены единицами разных уровней языка: лексикой с её богатой синонимией и антонимией, словообразовательными моделями фамилий персонажей, фономоделями, способствующими вызвать нужные эмоции по отношению к изображаемому персонажу или его действию, различными художественными средствами языка.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ
1. Пивоваров Д.В. «Онтология религии: основные понятия и принципы» – М.:
Книжный дом, 2007. – 268 с.
2. Фрейд З. Я и оно. – М: ЭКСМО, 2005. – 156 с.
3. Ожегов С.И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеологических выражений. – М.: ООО «ИТИ ТЕХНОЛОГИИ», 2003. — 944 с.
4. Даль В.И. Толковый словарь русского языка. – М.: Эксмо, 2015. – 896 с.
5. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. – М.: Эксмо, 2005. – 688 с.
6. Зацепина М.В. Семантическая структура ключевых слов концептов отчуждение и
Entfremdung в сопоставительном аспекте. Электронный ресурс:
https://cyberleninka.ru/article/n/semanticheskaya-struktura-klyuchevyh-slov-kontseptovotchuzhdenie-i-entfre-mdung-v-sopostavitelnom-aspekte
7. Пестова Н.В. Литературный язык в ситуации смены эстетического канона. /Коллективная монография под ред. Порхомовского В.Я., Семенюк Н.Н. Языковая норма и эстетический канон. – М.: Языки славянских культур, 2006. – с. 152-186
8. Чехов А.П. Пестрые рассказы. – Санкт – Петербург: Азбука — классика, 2010. – 544 с.
9. Чехов А.П. Рассказы. Повести/ А.П. Чехов. – М.: Дрофа, 2006. – 478 с.
10. Чехов А.П. Избранные сочинения. В 2-х т. Т. 1 – М.: Художественная литература, 1979. – 702 с.
Г. М. Муканова¹, З. П. Табакова²
А. П. Чеховтың прозасындағы жатсыну концептісі
1,2М. Қозыбаев атындағы Солтүстік Қазақстан мемлекеттік университеті
Петропавл қ., Қазақстан Мақалада А. П. Чеховтың шағын прозасындағы жатсыну концептісі қарастырылады. Жұмыста жатсыну концептісінің құрылу әдістері мен тәсілдері зерттелген. Антропонимдердің құрылымы, семантикасы мен функциялары сипатталған. Мәтіндерді талдау көрсеткендей, жатсыну концептісі Чеховпен оның әңгімелері дискурсында құрылады және лексика, фонетика мен сөзжасам үлгілері арқылы көрініс табады. Жатсыну концептісінің қалыптасуында демеуліктер, метафоралар, дыбыс жазу функциялары маңызды рөл атқарады.
G. M. Mukanova¹, Z. P. Tabakova²
The alienation concept in prose of A.P. Chekhov
1,2M. Kozybayev North Kazakhstan State University
Petropavlovsk, Kazakhstan The article considers the alienation concept in small prose by A.P. Chekhov. The work explores the methods and techniques for creating the alienation concept. The structure, semantics and functions of anthroponyms are described. An analysis of the texts shows that the alienation concept is created by Chekhov in the discourse of his stories and verbalized through vocabulary, phonetics and word-formation models. An important role in the formation of the alienation concept is played by the functions of particles, metaphors, and sound recording.