АКСИОЛОГИЯ СЕРДЦА В РУССКОЙ И КАЗАХСКОЙ МЕНТАЛЬНОСТИ В КОНТЕКСТЕ ДИАЛОГА КУЛЬТУР
В статье рассматривается ценностно-смысловая наполняемость понятия сердца, его символика в русской и казахской ментальности в контексте диалога культур. Параллельно освещается символика этого понятия в христианстве и исламе.
Ключевые слова: аксиология, сердце, ментальность, символ, картина мира, культура.
Русский философ Н.А. Бердяев убедительно раскрыл сущностную доминанту культуры, которая «никогда не была и не будет отвлеченно-человеческой, она всегда конкретно-человеческая, т.е. национальная, индивидуально-народная и лишь в этом своем качестве восходящая к общечеловеческой» [1, 95]. Принадлежность к национальной культуре никому не гарантирована автоматически, в силу текущей в нас крови. Национальный по крови и национальный по культуре – это разные люди. Нельзя причислить себя к русской культуре только на основании своего происхождения. Точно также нельзя отлучить от русской культуры только из-за того, что человек принадлежит к другой национальности.
В аксиологической интерпретации культура есть мир ценностей. Русский социолог П.А. Сорокин отмечал, что «именно ценность служит основой и фундаментом всякой культуры», она есть «мир понятий, застывших в определенной форме и в определенных видах» [2, 34]. Символическую природу культуры отмечали такие ученые, как М.М. Бахтин, Ю.М. Лотман, В.С. Библер, чей подход основывается на идее диалога культур. Рассматривая культуру как «память», Ю.М. Лотман выделяет в ней определенное количество унаследованных текстов и символов. Символ является тем средством реализации ценностей и смыслов культуры, которые наиболее доступны для непосредственного изучения.
В ходе истории все народы сблизились, но в ядре своем каждый остается сам собой до тех пор, пока сохраняется особенный климат, пейзаж, этнический тип, язык, ибо они питают и воспроизводят национальный склад бытия и мышления. Выдающийся деятель и поэт Индии Рабиндранат Тагор отмечал, что «каждая нация обязана выявить перед миром свою национальную сущность. Нация обязана сделать всеобщим достоянием то лучшее, что у неё есть… Преодолевая собственные узкие интересы, отправляя миру приглашение принять участие в её духовной культуре» [3, 146].
Историк и культуролог XX века Лев Гумилёв определял ландшафт как «колыбель этноса» [4, 76]. Не случайно В.О. Ключевский свой «Курс русской истории» начинает с анализа русской природы и ее влияния на ментальность народа. Именно здесь закладывались начала национального менталитета и характера русских. В этой связи
хотелось бы напомнить пушкинское определение народности: «Климат, образ правления, вера дают каждому народу особую физиономию», – писал великий поэт [5, 238]. Знаменательно, что в этом определении «климат» стоит на первом месте. Если образ правления и вера есть исторически подвижные черты народной физиономии, то климат, ландшафт накладывают на нее родовой отпечаток.
Войти в общечеловеческое, минуя национальное, невозможно. Природа, среди которой народ вырастает и совершает свою историю, определяет его лицо. Географический фактор в человеческой истории имеет первостепенное значение. Природу можно «читать» духовно, а духовные явления осмысливать в контексте природы. Впервые такой подход осуществил культуролог Георгий Гачев, исследуя национальные образы мира как органические явления, обусловленные глубокими материальными и духовными причинами, автор вы- деляет три первостепенные: природа (Космос), в которую погружен народ, склад его души (Психея) и логика его ума (Логос). Перед нами свернутая формула национальной картины мира [6,12]. Известно, что национальный образ мира складывается в пантеонах, космогониях, просвечивается в наборе основных архетипов-символов в искусстве, литературе и философии.
Русская равнина и ее почва, лес и степь, река и поле, овраги и летучие пески – все это формировало мировидение и менталитет русского народа, тип хозяйственной деятельности и государственности. В.О. Ключевский отмечал, что «лес и особенно степь действовали на русского человека двусмысленно» [5, 85]. С одной стороны, «лес служил самым надежным убежищем от внешних врагов, придал особый характер северо-русскому пустынножительству, с другой стороны, он всегда был тяжел для русского человека. Не случайно древнерусский человек населил лес всевозможными страхами и зловещей нечистью. Степь воспитывал в древнерусском южанине чувство шири и дали, представление о просторном горизонте, окоеме, как говорили в старину» [,5 84]. С одной стороны, степь символизировала волю, разгул и широту, не ограниченную никакими запретами, а с другой – это самое опасное пространство, ибо оно заселено кочевниками и разбойниками.
Особенно любима была русским человеком река, и жил он с ней душа в душу. «Она – соседка и кормилица, водная и ледяная дорога. Река воспитывала «в русском человеке чувство порядка, привычку к артельному труду, прививала чувство общительности» [5, 85]. Противоположное действие оказывала на русского человека бескрайняя равнина, отличающаяся пустынностью и однообразием. «Все отличается мягкостью, неуловимостью очертаний, нечувствительностью переходов, скромностью, даже робостью тонов и красок, все оставляет неопределенное, спокойно-неясное впечатление», – так определил историк В.О. Ключевский культурную семантику равнины [5, 86]. Отечественные философы- космисты отмечали, что равнина формировала ключевые свойства русской духовности: душевную мягкость и скромность, невозмутимое спокойствие и тягостное уныние, аскетизм пустынножительства.
Многие черты русского национального характера связаны с гигантской ширью, безмерностью российских просторов. Бескрайние дали рек, лесов, степей, царство воды и земли, солнца и воздуха формировали у наших предков «пейзажное мышление», что выливалось в понятия и представления, которых нет в других языках. Для русского народа природа всегда была волей, привольем. Он рано дошёл до понимания того, что красота природы дана не только для праздного взгляда и чувственного удовольствия, но и для духовного общения. Давно замечено, что смысловая амбивалентность русского слова «воля» не переводится на другие европейские языки. Оно отражает, с одной стороны, активное начало, склонное преодолевать все внешние пределы и границы, а с другой стороны, с этим словом у русского человека связано чувство братского сопереживания, беспредельного простора, влекущей дали горизонтов. Чем же отличается русское понятие «воли» от европейского «свобода»? Исчерпывающий ответ на этот вопрос дал академик Д.С. Лихачев:
«Тем, что воля-вольная – это свобода, соединенная с простором, с ничем не прегражденным пространством» [7, 51]. Не случайно в русском понимании «притеснять человека» – это,
прежде всего, лишить его пространства.
В казахской картине мира доминантной ценностью является Великая степь. Она вбирала такие ценностно-смысловые значения как степь-время, степь-сердце, степь-мир, степь-вселенная, степь-память. Степь учила кочевника видеть и слушать мир глазами и ушами сердца, ибо только сердце наполнено чувствознанием. В этой плоскости степь становится для кочевника понятием сакральным. Свою степь русские наполнили иным содержанием. Степь символизирует волю и сообразна широте русской души. Это символ бескрайности.
Понятие «сердца» занимает особое место в поэзии и религии народов мира, в аксиологической картине мира. Рассмотрим понятие сердца в русской и казахской ментальности. В христианстве и исламе принято считать сердце органом духовной жизни, ибо в нем таится то, что человек считает сокровенным и праведным. В исламе сердце есть центр существа, «глаз сердца» — это духовный центр, абсолютный разум, это просветление и озарение. В Библии сердце выражает не только чувства, но и свойства сознания. Оно может мыслить. Исследователь Б. Вышеславцев отмечает, что «говорить в сердце» — значит, на библейском языке – думать» [8]. Сердце выступает доминантой жизни и выявляет мир
«внутреннего человека».
Исследователь В.П. Владимиров отмечал, что русская «народно-поэтическая кардиология» является прототипом и аналогом кардиологии научной – это система первичных представлений о сердце и их выражений в обряде, тексте, слове» [ 9]. Cердце в народном понимании символизировало душу, которая и сама является символом жизни. Витийными свойствами обладает и сердце, содержащее в себе главный жизненный сок, именуемый кровью. В народном толковании русских в сердце помещается не только душа, но и совесть. Следовательно, сердце может «смущаться» и «печалиться», «сокрушаться» и
«скорбить».
Этимология русского слова «сердце» идёт от общеславянского слова сьрдь и связано с понятием середина. Оба слова являются однокоренными. Они соотносятся со словами сердцевина и глубина в индоевропейских языках. «Глубина – это символ тайного, нераскрытого и непроявленного. Другое название глубины – бездна, которая влечет к познанию великой тайны познания мира. Сакральное значение глубины – это центр, сосредоточение всех истин, абсолютная ценность, подлинна красота», — констатировала исследователь М.А. Пименова [10,54].
В «Словаре русской ментальности» даётся следующее определение категории сердца:
« середина, средоточие, источник и символ нравственных (духовных) качеств человека – любви, воли, страсти, а также чувств, переживаний, настроений, составляющих его душевный мир [11, 235]. Проявление духовного и нравственного начал находит у русских выражение в кластере разнообразных чувств от сострадания до гнева. Сострадание сердца проявляет себя в сердечности, милосердии, и сердоболии. Остановимся на толковании каждого из перечисленных чувств.
Сердечность – это сочетание душевных качеств, а именно: чувства любви и сочувствия, возникающих как жалость. Слово образовано от прилагательного «сердечный», человек, имеющий сердце. Оно сближается по значению со словом задушевность.
Сердоболие является сердечным состраданием, болью сердца, которая становится деятельной силой любви с желанием помочь содействием душевной боли. Это импульс сердца. Милосердие (мягкосердие) – душевное сострадание, вызывающее желание помочь и спасти. Это бескорыстная защита, нравственное чувство, обогащающее личность.
Русское сердце может гневаться (сказал в сердцах) и негодовать (скрепя сердцем) до ожесточения (сердитость, жестокосердие, бессердечность). Проявляется сердце себя в пристрастиях (сердцеед) и предпочтениях (что к сердцу ближе – то больнее», «рад бы сердцем, да душа не принимает»).
Отечественные писатели, философы, историки разных времен исследовали феномен русского сердца и оставили о нем свои многочисленные высказывания. Так, выдающийся
ученый-физиолог А.А. Ухтомский констатировал, что доминанта национального кода вбирает три ключевые ценности: « сердце», « интуиция» и «совесть». Это «самое дальнозоркое, что есть у нас, что уже не наш личный опыт, но опыт поколений, донесенный до нас» [11]. Философ-славянофил Сергей Трубецкой писал: « Сердце – высшее его сокровище, и только это сокровище он должен отдать родине. Остальное – второстепенное» [11].
Философ Н.А. Бердяев отмечал, что «у русского человека сердце преобладает над умом и волей» [11]. Историк В. Кавелин, вторя ему, подчёркивал, что «в этом смысл «сердца
– вещуна»: оно безотчетно видит то, чего не видит и не знает ум» [11]. Далее С.Н. Трубецкой отмечал, что сердце — «самое точное в человеке человека. Если оно может тайно говорить, то может и смеяться» [11]. Такова природа видящего сердца.
Философ В.В. Розанов считал, «что успокоить одно встревоженное сердце, утолить что-нибудь тому, кто в этом нуждается – это больше и важнее, нежели сделать самое блестящее открытие или удивить мир ненужным подвигом» [11]. Русское сердце – всегда огненное, всегда любящее, всегда удалая жизнь – молодецкая. Все перечисленные высказывания свидетельствуют о мощном духовном потенциале данной категории, которая определяет бытие русского человека .
Духовное восхождение восточного человека идет путем сердца. В казахской ментальности сердце является мерой всему. В «Четырнадцатом Слове» Абай как национальный поэт и философ определяет ценностно-смысловую наполняемость категории сердца. Великий мыслитель даёт самое лаконичное определение этой ценности: «Самое дорогое у человека – это его сердце». Он отмечает, что от слова «сердце» в казахском языке образовались ещё два понятия, а именно «мужество» и «трусость». Мужество живет в тепле сердца, трусость поселяется там, где отсутствует сердце. Все лучшие человеческие качества рождаются только в теплоте сердца.
В народе батыра с настоящим сердцем называют «журектi», труса — «журексiз», т.е. человека, у которого отсутствует сердце. У автора обладателем настоящего сердца является батыр – «человек мужественный и стойкий, не волчьим сердцем в груди, а с трепетным, человеческим» [12,29]. Он «верен своему слову», а попав в тяжелые ситуации, способен вывести всех «на верный путь» [12,29]. Такой «сумеет не склонить головы перед несправедливостью» [12, 29]. Абай корит тех, кто, совершив подлое и злое, пытается оправдать себя тем, что сделал это «по недоразумению». Причину грязных дел и поступков человека Абай-философ видит в слабоволии и пренебрежении человека честью.
В «Семнадцатом слове» автор продолжает расширять ценностно-смысловую наполняемость понятия «сердце». Перед читателем глубокий аксиологический диалог-спор Силы, Разума и Сердца о том, кто из них нужнее человеку. Не придя к согласию, они обратились за помощью к Науке. Аргументы Силы в защиту своего первенства в этом споре основывались на том, что «без упорного труда нельзя достичь ни мастерства, ни богатства»[12,33]. Только Она оберегает человека «от легкомыслия, от позора мелочных, не достойных дел, от стремления к лёгкой наживе» [12,33]. Выслушав Силу, Наука отметила, что её ценность для жизни человека не оспорима, но Её твёрдая хватка, когда Она на стороне неправды приносит беду человеку.
Разум представил Науке свои достоинства, обеспечивающие ему победу в споре. Только Ему дано определять, что полезно и что пагубно для человека. Люди поступают по его велению. Следовательно, он знает цену человеческой силе и понимает язык науки. Возможности Разума в познании тайн бытия не ограничены, но Он плодит множество пороков таких, как хитрость и коварство.
Защита Сердца была самая эмоциональная и убедительная: «Я – царь жизни! Я гоню кровь по жилам, но во мне обитает душа, потому и нет без меня жизни… Я – справедливость, удовлетворение, совесть, благодарность и милосердие» [12,34].
Наука повелителем для всех рекомендовала только Сердце и обосновала свой выбор тем, что Разум многогранен и разнолик, а Сердце не будет следовать всем Его решениям.
Хорошие решения Она одобрит и с величайшей радостью подчинится ему. Плохое не примет, скорее отречётся от Его. Крутой Силе Сердце не будет давать воли. Объединившись под руководство Сердца в одном человеке, который станет праведником.
Для древнерусской культуры центром внутреннего мира человека было сердце. В XIX веке сердце как центр чувств человека уступает душе, сердце уже не ассоциируется с умом, а выражает дух народа. В исламе сердце и по сей день не утратило изначальную свою сакральную наполняемость.
Сегодня среди современных подростков и старшеклассников наблюдается дефицит культуры сердца, который приводит к обесцениванию вечных ценностей и пустоте существования. Аксиологический опыт в диалоге культур даёт возможность погрузить школьников в ценностно-смысловой мир сердца и наполнить его нравственными и духовными силами.
Список литературы
1 Бердяев Н.А. Душа России — Л., 1990.
2 Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество — М., 1992.
3 Рабиндранат Тагор В мире мудрых мыслей – М., 1985
4 Гумилёв Л.Н. эволюция и биосфера Земли – Л., 1989.
5 Ключевский В.О. Курс русской истории. Т. 1. – М., 1987.
6 Гачев Г.Г. Национальные образы мира – М., 1992.
7 Лихачёв Д.С. Земля родная. – М., 1983.
8 Вышеславцев Б. Значение сердца в религии – М.,2006.
9 Владимиров В.П. К типологии мотивов сердца в фольклоре и этнографии 10 Пименова М.А. Методология концептуальных исследований
11 Колесов В.В. Словарь русской ментальности Т. 2. — СПБ, 2014. 12 Абай Слова Назидания – Алма-Ата, 1970.
Ұсынылған мақалада жүректің құндылық-семантикалық мазмұны орыс және қазақ ділдік мағынада түсіндіріледі. Сонымен қатар оның Христиан мен Ислам дініндегі символикасымен қамтылған
The article deals with the valued-semantic filling of concept «heart» in the Russian and Kazakh mentality. Concurrently the symbolism of this concept in Christianity and Islam is highlighted.
ӘОЖ 80.81.42
Г. Сағидолда1, Э. Абдукамалова2
Л.Н. Гумилев атындағы Еуразия ұлттық университеті1 ҚР Ұлттық музейі қызметкері2
Астана, Қазақстан
ҚАЗАҚ ЖӘНЕ ТАТАР ТІЛДЕРІНДЕГІ БЕЛГІСІЗДІК, БОЛЫМСЫЗДЫҚ ЕСІМДІКТЕРІНІҢ ЛЕКСИКА-МОРФОЛОГИЯЛЫҚ ЕРЕКШЕЛІКТЕРІ
Бұл мақалада қазақ және татар тілдеріндегі белгісіздік, болымсыздық есімдіктерінің лексика-морфологиялық ерекшеліктері сипатталады. Бұл тілдердегі белгісіздік, болымсыздық есімдіктерінің септелуі кестеде беріледі.
Түйін сөздер: қазақ тілі, татар тілі, белгісіздік есімдіктері, болымсыздық есімдіктері, лексика-морфологиялық ерекшелік.
Қазіргі түркі тілдеріндегі лексика-морфологиялық ұқсастықтарды анықтау олардың арасындағы ортақ белгілерді, туыстық байланыстарды айқындауға, сондай-ақ түркі тілдерінің даму тарихы мен қалыптасуына қатысты зерттеулерді тереңдете түсуге ықпал етері сөзсіз. Осындай мақсатпен мақалада қазақ және татар тілдеріндегі белгісіздік, болымсыздық есімдіктері салыстырыла сипатталады.
Белгісіздік есімдіктері (билгесезлек алмашлыклары).
Заттар мен құбылыстарды нақты білдірмей, белгісіз етіп, жорамалдап, тұспалдап айтатын сөздер белгісіздік есімдіктері деп аталады.
Қазақ тіліндегі белгісіздік есімдіктерінің жасалуына бір, әр, әлде сөздері ұйтқы болады [1, 219]: біреу, кейбіреу, кейбір, қайбір, қайсыбір, әрбір, бірнеше, бірдеме, біраз, бір, әр, әркім, әрне, әрқайсы, әрқалай, әрқашан, әлдекім, әлдене, әлдеқайда, әлдеқайдан, әлденеше, әлдеқалай, әлдеқашан, кімде-кім.
Қазақ тіліндегі белгісіздік есімдіктерінің төрт ерекшелігін ғалым С.Исаев былай деп көрсетеді [2, 232]: 1) әлде, әр, кей, қай, бір сөздері екінші есімдіктермен (біреу, кім, не, бір, қашан, қалай, қайда, аз) тіркескенде, бірге жазылады да, басқа сөз таптарымен (мысалы, зат есімдермен) тіркескенде бөлек жазылады; 2) біреу, кейбіреу, қайсыбіреу, бірдеме, әрне, кімде-кім, әлдекім, әркім, әлдене тәрізді белгісіздік есімдіктер зат есім орнына жұмсала отырып, көптік, септік, тәуелдік жалғауларын қабылдайды; 3) қайсыбір, кейбір, әр, әрбір, қайбір деген белгісіздік есімдіктер сын есім орнына жұмсалып, әлденеше, бірнеше, біраз деген белгісіздік есімдіктер сан есім орнына қолданылады; 4) әрқашан, әрқалай, әлдеқашан, әлдеқалай, әлдеқайда, әлдеқайдан деген белгісіздік есімдіктері үстеу мәнінде мезгіл, мекен мағыналарын білдіреді.
Татар тіліндегі белгісіздік есімдіктерінің барлығы да түрлі жолдармен жасалған есімдіктер және есімдіктердің бұл түрін тілдің дамуы барысында кейіннен пайда болған деп ойлауға негіз бар. Олар екі түрлі жолмен жасалады [3, 199]:
а) сұрау есімдіктеріне белгісіздікті білдіретін -дыр/-дер қосымшасы жалғанады: кемдер (әлдекім, біреу), нәрсәдер (әлдене, бірдеңе), нидер(әлдене), ниндидер (әлдеқандай), каядыр (әлдеқайда), кайчандыр (әлдеқашан), т.б.
ә) сұрау есімдіктері алдынан әллә сөзі келеді: әллә кем (әлдекім), әллә нәрсә (әлденәрсе), әллә кая (әлдеқайда), әллә ни (әлдене), әллә кайчан (әлдеқашан), т.б.
Белгісіздік есімдіктерінің бір тобы зат есіммен қатысты, яғни олар зат есімді немесе түрлі нәрселерді білдіреді және зат есімше түрленеді: әллә кем (әлдекім), әллә кемнәр (әлдекімдер), әллә кемгә (әлдекімге), әллә кемең (әлдекімің), кемеңдер (кімің), кемгәдер (кімге), нәрсәдер (әлдене), т.б.
Әдетте, -дыр/-дер қосымшасы септік, тәуелдік, көптік қосымшаларынан кейін жалғанады [3, 200]: Хәлим аңлап бетерә алмады: кемнәрдер туптан атып, ниндидер пароходны батырганнар… (И.Гази) – Хәлим аңдап, түсіне алмады: әлдекімдер зеңбіректен атып, әлдеқандай пароходты батырғандарын… Нәрсәдәндер күз эленгән, Һәм тәмам баскан йокы… (Г.Тукай) – Әлденеден көз ілінген және тәмамдалған ұйқы…Кемгәдер яшьлеге кайтты, кемнеңдер заяга узган гомере күз алдыннан кичте (Ә.Еники) – Әлдекімнің жастығы қайтты, әлдекімнің зая кеткен гомері көз алдынан кетті. Федько чыннан да нидер хәтерләргә тырышкандай, кашларын ќыерып, уйланып торды (Ә.Еники) – Федько, шынында да, әлденені есіне түсіруге тырысқандай, қастарын жиырып, ойланып тұрды. Әллә нәрсә генә йөрәкне чеметеп алды… (Г.Бәширов) – Әлдене ғана жүректі шымырлатып жіберді…
Ничектер (қалайша), әллә ничек (әлдеқалай), кайдадыр (әлдеқайда), ниндидер(әлдеқандай), кайчандыр(әлдеқашан),т.б. белгісіздік есімдіктері сын есім мен үстеуге қатысты болып келеді. Олар, әдетте, нәрсенің белгісін немесе іс-әрекеттің орнын, уақытын, себебін, т.б. көрсетеді. Мәселен [3, 200]: Ерактан, әллә кайдан, ишетелә күк
күкрәгән аваз (Г.Тукай) – Алыстан, әлдеқайдан, аспанның күркіреген дауысы естіледі. Кайчандыр икебез бер ишеккә сыеп үскән балалар бит без! (Г.Насрый) – Бір кездері екеуміз бір есекке сыйып өскен балалармыз ғой. Бүген никтер борчылып торам (И.Гази) – Бүгін неліктен тынышсызданып тұрмын. Бөтен болын өстенә, күз күреме ќирне чуарлап, әллә никадәр печәнче сибелгән(Г.Бәширов) – Бүтін шабандық үстінде көз көрер жерді шұбарлап, әлденеше пішенші себілген. Кошлар әллә кая китеп югалды (И.Гази) – Құстар әлдеқайда кетіп, жоғалды.
Белгісіздік есімдігі мағынасында сан есімнің түрлі топтары – бер(бір), бер-бер(бір-бір), берәү(біреу) сөздері қолданылады [3, 200]: Дөньяны ќимерердәй бер көч, бер дәһшәт белән күк күкрәде (Г.Әпсәләмов) – Дүниені төңкерердей бір күш, бір сұмдықпен аспан күркіреді. Югары очтан берәү килә, Иңбашында урагы… (жыр) – Жоғарғы жақтан біреу келеді, Иығында орағы… Тегермәннәр берәр тавыш тыңлаган шикелле туктап калган иделәр (Ш.Камал) – Диірмендер қандай да бір дауыс естігендей тоқтап қалған еді. Әгәр басса сине бер-бер заманны Еламый йомшамас хәсрәт вә кайгы… (Г.Тукай) – Егер қинаса сені әлдеқандай уақытта, Жыламай жұмсармас қасірет пен қайғы…
Белгісіздік есімдіктері септелуінің салыстырмалы кестесі:
Септік Қазақ тілінде Татартілінде
Атау с. біреу, әлдекім Баш килеш кемдер,
әллә кем
Ілік біреудің, әлдекімнің Иялек килеше кемнеңдер, әллә кемнең
Барыс біреуге, әлдекімге Юнәлеш килеше кемгәдер, әллә кемгә
Табыс біреуді, әлдекімді Төшем килеше кемнедер, әллә кемне
Жатыс. біреуде, әлдекімде Урын-вакыт
килеше кемдәдер, әллә кемдә
Шығыс біреуден, әлдекімнен Чыгыш килеше кемнәңдер, әллә кемнән
Көмектес біреумен, әлдекіммен — —
Болымсыздық есімдіктері (юклык алмашлыклары).
Болымсыздық есімдіктері қазақ тілінде еш деген сөзбен негізінен кім, қашан, қандай, қайдан, қайда, қайсы тәрізді есімдіктерінің бірігуі арқылы жасалады да, бірге жазылады. Қазақ тілінде еш, ешкім, ештеме, ештеңе, ешбір, ешқашан, ешқандай, ешқайсы, дәнеңе, дәнеме тәрізді сөздерболымсыздық есімдіктері болып табылады.
Қазақ тіліндегі ешкім, ешқайсы, ештеңе, дәнеңе зат есімнің орнына; ешқандай, ешбір сын есімнің орнына; ешқашан, ешқайдан үстеу немесе мезгілдік, мекендік мағынаны білдіретін сөздердің орнына қолданылады [2, 231].
Татар тілінде болымсыздық есімдіктері [4, 227]: һичкем (ешкім), беркем (ешкім), һичберкем (бірде-бір), һичнәрсә (ешнәрсе), бернәрсә (ешнәрсе), һичбернәрсә (ешбір нәрсе), берни (дым, ештеңе), һични (ешәрсе) – зат есім есімдіктері, һичнинди (ешқандай), бернинди (ешқандай) – сын есім есімдіктері, һичничек (ешбір), берничек (ешбір), һичкая (ешқайда), беркая (ешқайда), һичкайчан (ешқашан), беркайчан (ешқашан), һичкайда (ешқайда), беркайда (ешқайда) – үстеу есімдіктері.
Болымсыздық есімдіктерінің семантикасы жайлы В.Н. Хангилдин былай дейді [5, 158]: Нәрселердің немесе олардың белгілерінің, не болмаса іс-амалмен байланысты жай- күйлерінің (орын, уақыт, себеп, т.б.) бүтіндей табылмауын, жоқтығын білдіретін есімдіктер болымсыздық есімдіктер тобына кіреді ” . Болымсыздық есімдіктері тіл дамуының соңғы кезеңдерінде пайда болып, қалыптасқан. Лексикалық құрамы бойынша олардың барлығы да туынды, сұрау есімдіктері негізінде пайда болған. Бұл есімдіктердің екі құрылымдық типі бар. Олар сұрау есімдіктеріне бержәне һич сөздерінің қосылуы арқылы жасалады [3, 201]:
а) беркем, берни, бернәрсә, бернинди, беркая, т.б.; ә) һичкем, һичнәрсә, һичкайчан, һичкая, т.б.
Сөйлемде бер, һич сөздері жеке өздері ғана да, болымсыздық мағынасында да қолданылуы мүмкін. Мәселен:Бер сүз дә әйтмәде (сөйл.т.) – Бір сөз де айтпады. Барча байлыкны ќыячаклар, имеш, Һич һөнәрсез бай булачаклар, имеш (Г.Тукай) – Барша байлықты жинап алады-мыс, еш өнерсіз бай болады-мыс. Кычкырасым килә ќиргә минем: Һич туймадым синдә яшәп, дип… (С.Хәким) – Айқайлағым келеді жерге менің: еш тоймадым сенде жасап, деп…
Һичкем (ешкім), берни (ештеңе, ешнәрсе), бернәрсә (ешнәрсе) сынды зат есіммен байланысатын және һичнинди (ешқандай), бернинди (ешқандай) сияқты сын есімді алмастыратын есімдіктер заттану арқылы зат есімдер сияқты септік формаларын қабылдай алады, тәуелдікпен түрленеді [3, 201]. Мәселен: Моңа беркем дә гаќәпләнми Дошманнан нәрсә көтәргә мөмкин соң? (Н.Дәүли) – Бұған ешкім де таңданбайды, бұдан соң дұшпаннан не күтуге болады? Күрдем хәзер: эшкә һичнәрсә тиң түгел (И.Гази) – Қазір көрдім: іске ешнәрсе тең емес. Һичнигә карамый, яңа хуќалар үзләренчә ќан-фәрман тырышкан булалар (А.Алиш) – Ешнәрсеге қарамай, жаңа қожайындар өздерінше жан-пәрмен тырысқан болуда. Көннәремнең һичберен дә чөнки Ак ди алмадым (Г.Тукай) – Күндерімнің ешбірін де сондықтан Ақ дей алмадым.
Беркайчан(ешқашан), һичкая(ешқайда), һичничек(ешбір),т.б. сияқты үстеуге қатысты есімдіктер, әдетте, түрленбейді, сөйлемде көбіне етістікті айқындап, амал қызметін атқарады [3, 201]. Мәселен: Әмма ләкин бер генә теләген ул һичничек тә ќиңә алмады… (Ә.Еники) – Алайда бір ғана тілеген ұл ешбір жеңе алмады Беркайчан әйтмә син авыр сүз, Йөрәк бит
болай да яралы… (жыр) – Ешқашан айтпа сен ауыр сөз, Жүрек онсыз да жаралы ғой…
Татар ауызекі сөйлеу тілінде және сирегірек әдеби тілінде болысыздық есімдігі кем де сөзімен, яғни сұрау есімдігі және күшейткіш демеулігімен берілуі мүмкін [3, 201]: Мин урынымнан торганда, бакчада кем дә калмаган иде (Ш.Камал) – Мен орнымнан тұрғанда, бақшада ешкім де қалмаған еді. Кем дә белми, кем дә әйтми: Уңгаракмы, сулгарак? Исә ќилләр, кая иссә, Шунда китә бу кораб (Р.Рахман) – Ешкімде білмейді, ешкімде айтпайды: Оңға таман ба, солға таман ба? Жел қайда қарай ессе, Сонда кетеді бұл кеме. Татар тілінде есімдіктің -ныкы/-неке қосымшасы жалғану арқылы жасалатын түрі бар екенін айта кеткен жөн: минеке (менікі), синеке (сенікі), безнеке (біздікі), сезнеке (сіздікі), моныкы (мұнікі), узенеке (өзінікі), әллә кемнеке(әлдекімдікі), т.б.
Мұндай сөздерді Н.К. Дмитриев өзінің «Башқұрт тілі грамматикасында» тәуелдік есімдіктері деп санайды [6, 109]. Бұл қосымша туралы ғалымдардың пікірі түрлі. Қазіргі грамматикалық зерттеулерде, сондай-ақ мектеп грамматикаларында да -ныкы/-неке қосымшасы сөзжасамдық қосымша деп беріледі. В.Н. Хангилдин бұл қосымшаның тәуелділікке жақын болуын көрсете отырып, оларды “есімдіктің тәуелдікпен түрленуінің екінші варианты“ деп санайды [5, 140]. Ал соңғы уақыттағы ғылыми зерттеулерде оны септік қосымшасы, яғни ілік септігінің екінші формасы деп түсіндіру бар [7]. Ал Ф.М. Хисамова бұл есімдіктің затты иесіне қатысты айтылатынын ескере отырып, қатыстық есімдіктері деп атауды ұсынады [3].
Татар тілінде осы есімдіктерді жасайтын қосымшаның тек сонор -н дыбысымен айтылатын -ныкы/-неке (шуныкы, минеке) варианты қолданылады.
Қазақ тілінде сингармонизм заңдылығына бағынбайтын, жіңішке дауыстылармен жасалған нұсқада (-нікі) қолданылатын бұл қосымшаның татар тіліндегі жуан (-ныкы) варианты -і~-ы сәйкестігін, сондай-ақ жіңішке (-нікі ~ -неке) варианттары арасында -і ~ -е сәйкестігін көреміз.
Сонымен, қазақ және татар тілдеріндегі белгісіздік есімдіктерінің (билгесезлек алмашлыклары) көпшілігі бірігу, тіркесу тәсілдері арқылы жасалады. Екі тілде де белгісіздік есімдіктерінің «әлде» («әллә») сөзімен жасалуы олардың арасындағы морфологиялық ұқсастықты көрсетеді: қаз. әлдекім – тат. әллә кем, қаз. әлдеқайда – тат. әллә кая, қаз. әлдеқашан – тат. әллә кайчан; қаз. әлдене – тат. әллә ни, т.б.
Қазақ тілінде әр, кей, қай сөздерінің сұрау есімдіктерімен және бір сөзімен бірігіп (әркім, әрбір, әрқайсы, әрқалай, кейбір, қайбір) затты, сындық белгіні, сан-мөлшерді
тұспалдап көрсетсе, татар тілінде мұндай мәнді білдіретін белгісіздік есімдіктердің бірқатары сұрау есімдіктеріне -дер, -дыр қосымшаларының жалғануы арқылы жасалады (кемдер, нәрсәдер, нидер, ниндидер, каядыр, кайчандыр).
Қазақ және татар тілдеріндегі болымсыздық есімдіктерінің (юклык алмашлыклары) де бірігу арқылы жасалатынын көреміз.
Қазақ тілінде болымсыздық есімдіктерінің жасалуына негіз болатын еш сөзі (еш, ешкім, ештеме, ешбір, ешқашан, ешқандай, ешқайсы) сияқты татар тілінде де болымсыздық есімдіктерінің барлығы дерлік һич (еш) сөзімен және бер сөзі арқылы жасалатынын байқаймыз: һичкем ~ беркем (ешкім), һичнәрсә ~ бернәрсә (ешнәрсе), һични ~ берни (ештеңе), һичнинди ~ бернинди (ешқандай), һичничек ~ берничек (ешбір), һичкая ~ беркая (ешқайда), һичкайчан ~ беркайчан (ешқашан), һичкайда ~ беркайда (ешқайда).
Әдебиеттер
1 Ысқақов А. Қазіргі қазақ тілі. – Алматы: Ана тілі, 1991.
2 Исаев С.М. Қазіргі қазақ тілі. Морфология. – Алматы: Өнер, 2007.
3 Хисамова Ф.М. Татар теле морфологиясе. Югары уку йортлары өчен дәреслек. – Казань, 2006.
4 Сафиуллина Ф.С., Закиев М.З. Хәзерге татар әдәби теле. – Казань, 1994. – Б. 227.
5 Хангильдин В.Н. Татар теле грамматикасы. – Казань, 1954. – Б. 158.
6 Дмитриев Н.К. Грамматика башкирского языка. – М.-Л., 1948. – С.109
7 Ирисов Н.И. Генитив в современном татарском литературном языке. –Казань, 1983.
В статье сравниваются неопределенные и отрицательные местоимения казахского и татарского языков. Описываются их лексико-морфологические особенности. Представлены сравнительные таблицы склонения неопределенных и отрицательных местоимений этих языков.
The article compares Indefinite and negative pronouns of the Kazakh and Tatar languages. Their lexical-morphological features are described. There are presented the comparative tables of declination of Indefinite and negative pronouns of these languages.