НОВАЦИИ В ОБЛАСТИ ПРОСТОРЕЧИЯ В РУССКОМ ЯЗЫКЕ XIX ВЕКА: ПРОБЛЕМА ДИАХРОНИЧЕСКОЙ И СТИЛИСТИЧЕСКОЙ
ИДЕНТИФИКАЦИИ
В статье рассматривается проблема определения статуса просторечной лексики с точки зрения ее диахронической и стилистической характеристики: является ли обнаруженная в многочисленных источниках просторечная и простонародная лексика новой с точки зрения истории русского языка? является ли слово просторечным, диалектным, жаргонным или разговорным? Несмотря на то что просторечная лексика фиксировалась в словарях русского языка и в XVI–XVIII века, в XIX веке начинается ее широкое описание, изучение и собрание. В результате интереса исследователей к народному слову появляется огромное количество ранее не зафиксированных словарями слов, диахронический и стилистический статус которых для истории языка сложен. В статье предлагается формальный подход к решению проблемы.
Исследование выполнено при финансовой поддержке гранта РГНФ № 15-04-00032 «Лексико- семантические новации в русском языке XIX в.».
Ключевые слова: история русского языка, историческая лексикология, историческая лексикография, просторечие
Традиционно под просторечием понимается устная некодифицированная наддиалектная форма национального языка, являющаяся спецификой русской социально- лингвистической парадигмы. Несмотря на множество дискуссионных вопросов о его дифференциальных конституирующих свойствах, однозначным можно считать его место в условной структурной схеме национального языка: просторечие выступает переходной зоной между социальными и территориальными диалектами, с одной стороны, и разговорной речью, с другой, представляя собой ее сниженный нелитературный слой. Этим объясняется и отмеченная исследователями двухуровневость просторечия: просторечие и простонародный язык (В.В.Виноградов), разговорно-просторечная и просторечно-диалектная (В. В. Химик), просторечие 1 и просторечие 2 (Л.П.Крысин). Сложность этого социолингвистического объекта становится еще очевидной при рассмотрении его в исторической перспективе с учетом механизмов его появления и функционирования, а также с учетом изменения научной парадигмы его изучения. Так, например, на современном этапе огромный интерес к изучению просторечия возник начиная с 1990-хх годов, периода активизации сниженных речевых форм в русском языке, под воздействием социально-экономических причин. Появилось огромное количество словарей русского арго, сленга, жаргона, просторечия и работ, их анализирующих. Просторечие предшествующих эпох, находясь за рамками толковых словарей, за рамками научного интереса и — на протяжении многих десятилетий
— за рамками общественной цензуры оказалось в научной тени, не позволяя исторически и системно рассмотреть актуализировавшийся в последние десятилетия объект. Поэтому обращение к просторечию в исторической перспективе важно и необходимо и для изучения истории русского языка и его словарного состава, и для изучения самого просторечия, так как исторический аспект позволит более полно осмыслить его природу и релевантные свойства.
История собирания, исследования и научного описания просторечия в диахроническом аспекте в русском языкознании небогата. Функционируя только в форме устной речи, просторечная лексика XVI–XVIII вв. по ряду объективных исторических причин фактически не попадала в письменные источники. Разговорная лексика письменных источников, зафиксированная в «Словаре обиходного языка Московской Руси XVI–XVII вв.» (СПБ., 2003
– по наст. время), слова с пометами «Простонар.» в «Словаре академии российской» (1789– 1793), просторечные слова по материалам письменных источников XVIII в., фундаментально научно осмысленные в монографии Г.П. Князьковой [1] и в ряде работ других многочисленных исследователей, (например, авось, ахинея, балагур, болтать, болтушка, гаркнуть, дрыхнуть, кромсать и мн.-мн. другие) дают материал о таком виде просторечия, которое фиксировалось словарями литературного языка и часть которой давно вошла в разговорный пласт литературной речи, но совершенно не дают представления о простонародном, сниженном просторечии, которое объективировалось в письменном языке только в эпохи исторических катаклизмов (1920-1930-е гг, 1990-е гг.).
Эпохой, когда различные нелитературные формы национального языка (просторечие, простонародный язык) и разговорная речь стали целенаправленно собираться и изучаться стал XIX век. С начала XIX века, с расцветом интереса к народной речи, народного слова, многие писатели, филологи, любители словесности стали обращать внимание не только диалекты русского языка, но и на языковые факты устной простонародной разговорной речи. При изучении истории русского языка очень ценны те немногочисленные фиксации просторечия, которые в своей совокупности, хотя бы в некоторой степени, позволяют
обнаруживать ее ранние употребления и рассматривать их в исторической перспективе.
Помимо ряда толковых словарей, в которые попадала лексика «простонародная», то есть помимо «Толкового словаря живого великорусского словаря» В.И. Даля, помимо слов с пометой «Простон.» в «Словаре церковнославянского и русского языка» 1847 г., лексики в
«Материалах для словаря русского языка» Н. В. Гоголя [2] , «Материалах для словаря русского народного языка» А. Н. Островского [3], «Материалах для русского словаря» С. К. Булича [4], выделяется еще несколько типов источников, по которым возможно хотя бы отчасти реконструировать устную нелитературную речь, и отчасти — разговорную и просторечную лексику прошлого.
Это, во-первых, тексты художественной литературы, в которых авторы намеренно и целенаправленно пытались передавать речь простонародья и низших слоев общества. Например, просторечная и разговорно-сниженная лексика, как правило, не зафиксированная в словарях эпохи и отчасти актуализировавшаяся в XX в. как воровской жаргон, очень широко представлена в рассказах Н. Свешникова (срубить, стоять на стрёме, фартовый, шмонать; и мн. др.), рассказах и очерках Н.А. Лейкина (ейный, вымаклачивать, варганить, сандалить, оголение во всем составе, откалывать трепака, выделывать колена, согнуть в бараний рог, отставной козы барабанщик, трафить, потрафить, трафиться выправить ‘достать, получить документ’, голодуха ‘голод’, кажись, надуть ‘обмануть’, сквалыжница ‘скупая, жадная женщина’, сшутить ‘пошутить, подшутить’, хлебово ‘похлебка’, щиколка ‘щиколотка’ и мн. др.), а также в произведениях И. Кокорева, В.Гиляровского, А. Островского, Н.Лескова, Д. Мамина-Сибиряка и некоторых других авторов.
Во-вторых, факты сниженной разговорной речи и просторечия попадали в словари неправильностей русской речи XIX в. А. Н. Греча (аглицкий, болесть, гошпиталь, дохтор, магазейн, манифактура, маскерад, министер, монамент, надсмехаться, ужесть, учавствует, ухитряться, таперича, без сумнения, скрыпка, склизко, шлесарь, шеколат), В. Долопчева (абонамент, абонимент (абонемент), акционэр, алва (халва), ампфибия (амфибия), долла́ р, га́ лера, конфекта, медика́мент, учёбник, фиго́ вый (листок), а также в научные статьи об ошибках в устной речи и в публицистике XIX в. Исторически показательны синтаксические неправильности русской разговорной речи, отмеченные в этих публикациях: благодарить кому, закричать к кому, насмехаться с кого, чего, нахохотаться с кого, оштрафовать во что, разбавить с чем, разговаривать за кого, что, свод о чем,
скучать за кем, чем, фаршировать с чем и т.д., грамматические ошибки в роде: абрикоса, аритишока, балдахина, баклажана, карамеля, фанер, фасоля, фарша; в склонении существительных в род. п. мн.ч.: аршинов, кадетов, косметиков; румынов, турков; в употреблении глагольных форм: бегишь, берегешь, бережись, зависю, загорею, мышлю, нашодши, фальшить) и мн. др. [5].
Самым ценным источником по изучения русского просторечия оказываются различного рода записи устной речи, сниженного просторечия, в том числе иисточники рукописные. Данный тип источников очень редок, а потому особенно научно ценен и значим. Богатый лексический материал по русскому просторечию XIX в. с пословицами, «антипословицами» и пр., собранными писателем во время посещения петербургских «трущоб», представляют
«Записные книжки» Вс. Крестовского [6]. «Пойдем, что ли, стукнемся на билиндрясе!» (Пойдем, сыграем на бильярде), «Эй ты, целка, в семь полотнищ!», что позволяет говорить, например, об аналогичных тенденциях в народной языковой игре и словообразовательном потенциале просторечия в XIX и XX вв. Редчайшим опубликованным источником по городскому просторечию конца XIX–начала XX в. является книга собирателя городского фольклора Е. П. Иванова «Меткое московское слово» [7]. Богатейший словарный материал по русскому просторечию начала XX в. оставил исследователь «народной словесности» В. И. Симаков [8]. Ср.: Безухую дам, а косую не дам. Залез в хомут. Проработал на сухую. Заплатил косыми четвергами. Врюхался в плешь. Заработал ноги. Женить на Акульке. Порешили за два колеса. Колесо пропили. Кенаря словил. На беляке помирились.
Редкий языковой материал представлен в анонимном словаре «Простонародное наречие» и в словаре «Наречие купцов, мещан, лакеев, горничных» (1870-е гг.), хранящихся в СПФ АРАН [9]. Ср., например, нашарамыгу ‘даром’, прифуфыриться ‘принарядиться’, профуфырился ‘прокутился’, рюмить ‘хныкать, плакать’, убиваться, ‘крушиться, огрочаться’, чвакать ‘громко жевать’, чуфариться ‘гордиться’, шатун ‘бродяга’;
навострить лыжи, дать стрекача, подвести механику ‘обмануть кого’, перекинуться словами; перемолвить слово; пробавить жизнь, захолонуло на сердце; получить авантаж, накликать беду, сводить амура (с кем бы амура свести?), завести арию; сгородил несклады, глаз на глаз поговорить, дать стрекача, дрема берет; запропастил свою голову; умом раскидывать и мн. др.
В словаре представлен значительный по объему материал, в котором неверное словоупотребление или неправильная грамматическая форма свидетельствует о необразованности, неграмотности носителя языка, однако автор не случайно такие факты фиксирует в форме выражений, так как частые грамматические и лексические ошибки создают особый стилистически-сниженный колорит речи. Таких выражений более всего зафиксировано в разделе «Лакейское наречие». Например, теснота времени мешает нашему сближению; пора сделать движение; удостойте к пирогу (закуске); стоять на точке степени, делаю ей всю откровенность; быть, ходить в аккурате; глядеть по силе возможности; такое колесо заведет, что держись только; позвольте обзнакомиться; покёдова; важнеющим манером; отвратный человек; у него было хорошее местоположение; страсти подобно!; это заметно с первой точки; надо себя ограничить на этот предмет; не извольте ничего себе беспокоиться; потому как он есть мне приятель; прошу дерзнуть ‘когда приглашают к закуске’?; чем же вы обрадуете меня за хлопоты? ‘что дадите’, деньгами еще не разбогател, извольте взять в рассуждение; пора сделать движение ‘т.е. начать действовать’; у него было хорошее местоположение и некот. др.
Самой большой группой слов в этом словаре, которые до сих пор фиксируются в словарях как просторечные, разговорно-сниженные или не фиксируются вовсе, но осознаются носителями языка таковые, являются глаголы: буркнуть, бубнить, замитуситься, козы́ риться ‘хорохориться’; не миндальничай ‘не скромничай’, насандалить (уже с утра), обмишулился ‘обманулся’, рюмить ‘хныкать, плакать’, сбрендить, сварганить, сдаётся ‘кажется’, сгинуть ‘пропасть’, скликнуться, подмывать на месте ‘не сидится’, подтибрить, пошустрить ‘поучить’, присудариться, притулиться,
прифуфыриться ‘принарядиться’, профуфырился ‘прокутился’, прохарчились, прошляндал, проштрафиться, убиваться ‘крушиться, огрочаться’, упаточилась ‘упыхалась’, ухандакать, чвакать (sic!) ‘громко жевать’, чуфариться ‘гордиться’ и мн. др.
Данные материалы дают возможность увидеть творческий потенциал народного словотворчества и народной языковой игры простонародной речи как на лексическом, семантическом, так и на фонетическом, грамматическом, синтаксическом уровнях. Значительна по объему новая просторечная фразеология.
Однако ценный с точки зрения изучения истории русского национального языка при фиксации его в историческом «Словаре русского языка XIX века», а также при его научном осмыслении в историко-лексикологическом аспекте материал ставит перед исследователями ряд теоретических проблем.
Самой главной теоретической проблемой является правомерность отнесенности такой впервые зафиксированной в письменных источниках лексики к новациям периода, так как в этот период — XIX век — стала появляться не столько лексика, сколько сами источники, позволяющие ее обнаружить. Эту проблему можно соотнести с проблемой фиксации любого слова в истории любого языка: фактом его появления считается факт его первой письменной фиксации в каком-либо источнике, так как нет другой возможности доказать факт наличия слова в языке раньше. Поэтому такой традиционный подход дает право лексикографам слово, не зафиксированное словарями, описывающими язык предшествующих эпох и опирающимися на основной круг источников описываемого периода, считать новацией периода, хотя бы для лексикографического его описания. Для истории языка в целом такое утверждение условно и относительно, однако единственно возможно. (Однако, очевидно, что материал в целом, являясь формой народной языковой игры и сохраняясь и в современном речевом функционировании практически в том же виде, не позволяет такие новации считать однозначными).
Значительный по объему лексико-семантический материал вообще не был зафиксирован словарями, в связи с чем такие слова формально могут быть отнесены к новациям XIX века. Однако очевидно, что в народной разговорной речи он мог употребляться долгое время, но в силу отсутствия традиции фиксации устной речи не попадал в поле зрения исследователей или писателей, пытающихся запечатлеть народное слово в письменном тексте. Проблема решается однозначно только в случае отсутствия такого слова в словарях русского языка XIX века (билиндряс ‘бильярд’, прохарчиться, прошляндать, делать взакрыв, взять в осторожность, зарезать вещь ‘не суметь продать’ и мн. др.).
Для просторечной и простонародной лексики проблема ее диахронического статуса усложняется существенно ввиду только устной формы бытования слова и, как следствие, ввиду неочевидности в ряде случае его генезиса, функционального и стилистического статуса.
Самой сложной проблемой при идентификации просторечного слова является его дифференциация по сравнению со словом диалектным. Многие из указанных выше в качестве примеров слов и некоторые значения общеупотребительных слов зафиксированы в
«Областном словаре русского языка» (1852 г.), в «Дополнении к Опыту» (1858 г.) и в
«Толковом словаре живого великорусского языка» В.И. Даля. Правомерно ли отнесение такого слова к просторечию, когда оно встречается в диалектных материалах XIX в.?
Так, слово расфуфыриться («Одеться слишком нарядно, пышно, крикливо» [10, 678]), зафиксированное во всех основных толковых словарях русского с пометами (прост. неод.), впервые фиксируется в «Опыте областного словаря» 1852 г.: «Расфуфыриться. То же, что расфуфлыжиться. Посмотри, как она расфуфырилась. Пск. Сарат.», ср.
«Расфуфлыжиться. разодеться, разрядиться. Моск. [11, 189]. При этом фуфыриться
«сердиться, горячиться, капризничать. Новг. Сарат.» [11, 244]. В Словаре Даля фуфыриться дается в том же значении без региональных помет. Ср. варианты из областных словарей: расфуфлыжиться, расфуфыниться, из словаря просторечия: прифуфыриться ‘принарядиться’, профуфырился ‘прокутился’ [9, л.107]. Слово и однокоренные с ним слова того же стилистического регистра встречаются в текстах художественной литературы для передачи сниженной разговорной речи, просторечия. См. для сравнения примеры из Национального корпуса русского языка [ruscorpora.ru]:
Всякому лишь до себя, своя печаль больна, а чужое горе легко и слезинки для него жаль. Охо-хо-хо! То ли дело наша трудовая копейка ― любезная вещь! Профуфырился сегодня, так завтра и зубы на полку, и работай до поту лица, неделей наверстывай дневной прогул… (И. Т. Кокорев. Саввушка.1847);
Д е в о ч к и н (расшаркиваясь перед ней). Фу, сватьюшка, как расфрантилась да расфуфырилась! (А. Ф. Писемский. Самоуправцы. 1867)
― Проходи, что ли, краля! Чего в дверях-то фуфыришься! Маша ступила в подвал и, обернувшись на толкнувшую ее женщину, увидела за собой высокую безобразную старуху. (В. В. Крестовский. Петербургские трущобы. Кн.5. 1867);
— Что, твоя жена брезглива или так фуфырится? Дядя сконфузился и спросил: ― Из чего вы это заключаете? ― Так и я и Паша ее поцеловать хотели, так она отворачивается. (Н. С. Лесков. Захудалый род. 1874).
Несмотря на то что слово фиксируется и в «Словаре русских народных говоров» —
«Расфуфыриваться.. 1. Слишком нарядно одеваться.. Влад., Терск., Сарат. 2. Начинать кричать, шуметь. Терск.» [12, 290] (ср. также «Расфуфырка.. франтиха, щеголиха. Ряз.» [12, 291]) — его этимология, согласно словарю М.Фасмера, неисконная, а возникновение корня является результатом языковой игры: «Фуфынить «капризничать», прифуфыниться (Мельников), фуфыриться «надуваться, злиться», наприм. кашинск. (см.). Вероятно, основано на ономатопоэтическом образовании, как венец. folio, исп. folo «надутый» [13, 212]. Предположительно у М. Фасмера корень соотносится со звукоподражаними «фу, фыр» см. фыркать [13, 213] (ср. фукать, фуркать, фыкать,).
Данную проблему можно проиллюстрировать также историей возникновения, употребления и лексикографической фиксацией слов рюмить, сбрендить, сварганить, чуфыриться (чуфариться) и некот. др.
Мотивированность основ, неславянский генезис корня (фу, фуфыр), нерегулярность и отсутствие системности в региональной атрибуции, широкая произвольная деривация, семантическая неоднозначность, специфика переносных значений и сочетаемость, свойственных жаргонному слову [14] позволяет поставить под сомнение отнесение таких слов к диалектным. С одной стороны, факт фиксации слова в диалектных словарях свидетельствует о диалектном генезисе таких слов и об общей социально-лингвистической базе диалектной и простонародной, просторечной лексики. C другой стороны, факт попадания таких слов в словари диалектных слов в середине XIX века, когда диалектология как наука делала первые шаги, когда исследователи к диалектному материалу относили все факты, неизвестные литературному языку и большинству носителей языка, не является безусловным, особенно если это слово до настоящего времени в толковых словарях русского языка дается с пометой Просторечное и имеет широкое географическое употребление.
Иная проблема — проблема идентификации стилистического регистра (просторечное
— разговорное, просторечное — жаргонное) для установления пометы в словаре — возникает в случае фиксации слова в словарях современного языка с пометой разговорное (ср., например, миндальничать, насандалить, насандалиться, проштрафиться и др.), жаргонное (ср., лафа, бабки, стрёма, шмонать и мн. др.). В этой ситуации главным критерием определения становится функциональный аспект: в каких источниках впервые обнаружено, в каких текстах, в каких контекстах слово первоначально употреблялось.
Таким образом, традиционная для социолингвистики проблема статуса и природы просторечного слова для исторической лексикологии и лексикографии приобретает особую сложность: диахронический или стилистический статус такого слова в историческом словаре необходимо рассматривать с учетом генезиса лексемы или значения. Однако решение этих проблем необходимо, и в статье предлагается формальный подход к ее решению. Проблему новационности такого слова, при понимании условности подхода, формально можно решать традиционно: первая фиксация в письменном тексте позволяет слово считать новацией периода фиксации. Проблему функционального и стилистического статуса (просторечное, диалектное, жаргонное слово; просторечное — разговорное) необходимо решать с учетом источника, контекста первых и ранних употреблений, и в случае фиксации в словарях последующих периодов — с учетом динамики функционально-стилистических помет.
Список литературы
1 Князькова Г.П. Русское просторечие второй половины XVIII века. — Л.: Наука, 1974. 2 Гоголь Н.В. Сборник слов простонародных, старинных и малоупотребительных //
Сборник Общества любителей российской словесности на 1891 г. — М.,1891. — С. 24–55.
3 Островский А.Н. Материалы для словаря русского народного языка // Островский А. Н. Полное собрание сочинений в 12–ти тт. — Т. X. — М., 1978. — С. 464–523.
4 Булич С. К. Материалы для русского словаря // Известия Отделения русского языка и словесности Академии наук. — 1896. — Т. I. — Кн. 2. — С. 294–334.
5 Приемышева М.Н. Из истории русской лексикографии: о словарях неправильностей русской речи //Русский язык в школе. — 2008. — № 3. — С.74–78.
6 Крестовский Вл. Записная книжка Вс. Крестовского (1860–е гг.). Рукопись: Отдел рукописей ИРЛИ РАН. — Ф. 129. Ед.хр. 29. — 57 л.
7 Иванов Е. П. Меткое московское слово. Быт и речь старой Москвы. — М.: Московский рабочий, 1982.
8 Симаков В. И. Торгово–бытовой словарь мелких торговцев Сухаревского базара г. Москвы и мелких торговцев г. Кашина Калининской обл. Рукопись 1947 г. // Архив Отдела лингвистического источниковедения и истории русского языка Института русского языка РАН им. В. В. Виноградова. — Ф. 8. Ед.хр. 2. — 340 л.
9 Простонародное наречие. Рукопись 1870-е гг. // СПбФ АРАН. — Ф.9. Оп.1. Ед. хр. 16.
— С. 91–115.
10 Словарь русского языка в 4-х т. — Т. III.— М.: Русский язык, 1983.
11 Опыт областного великорусского русского словаря, изданный Вторым отделением Императорской Академии наук. — СПб., 1852.
12 Словарь русских народных говоров. — Вып. 34. — СПб.: Наука, 2000.
13 Фасмер М. Этимологический словарь русского языка в 4-х т. — Т. IV. — М.: Прогресс, 1987.
14 Розина Р.И. Семантическое развитие слова в русском литературном языке и современном сленге: глагол. — М.: Азбуковник, 2005. — 302 с.
XIX ғасырда сөйлеу тілінің деректерін есепке алатын жаңа дереккөздер пайда болды: орыс ұлттық тілінің сөздіктері, бұрыстықтар сөздігі, жеке жазушылардың әңгімелері мен мемуарлары, сөйлеу тілінің жазбалары, соның ішінде мұрағаттағылар. Бұл дереккөздер бұрын сөздіктерде белгіленбеген көптеген сөздерді қолданысқа енгізуге мүмкіндік берді. Алайда мұндай лексиканың диахроникалық және стилистикалық сипаты тарихи лексикология мен лексикографияға бірқатар қиындықтар тудырады: сөздің диалекті немесе қарапайым лексикаға, қарапайым немесе ауызекі сөйлеу тілінің лексикасына жататыны; тіл үшін жаңа немесе жазба тіл үшін ғана жаңа ма? Мақалада осы мәселелерді шешудің формальді критерийлері ұсынылады.
In the 19th century compared to previous eras, many new sources for recording colloquial speech came to hand, such as materials for folk speech dictionaries, Russian dictionaries of speech deviances, stories and memoires of particular writers, records of the oral speech, including archival. The mentioned sources allowed to introduce into scientific use a great number of new not lexicalized words. However, a diachronic and stylistic status of this vocabulary for historical lexicology and lexicography presents a number of problems: is the word dialectal or colloquial, colloquial or substandard, new for the language or only newly registered in writing? The paper presents these problems reasoning by examples with formal criteria for their solution being offered.