К.З. Елшибаева, А.О. Тымболова
Казахский государственный женский педагогический университет Казахстан, Алматы.
kalima.elshibaeva@mail.ru
ПОЛИТИЧЕСКИЙ ДИСКУРС: СТРУКТУРА И ПРИЗНАКИ
Формирование новой антропоцентрической парадигмы привело к расширению сферы изучения реализаций языковых фактов в направлении их более детального анализа и обусловило необходимость выработки адекватных методов и принципов лингвистических исследований, которые постепенно всё больше стали ориентироваться на дискурс и дискурсивный анализ. Политический дискурс – это совокупность политических дискурсий социума: дискурса власти, контрдискурсии, публичной риторики, закрепляющих сложившуюся систему общественных отношений либо дестабилизирующих ее.
Ключевые слова: дискурс, текст, политический дискурс, дискурс-анализ.
Дискурс (от франц. discours – речь) – связный текст в совокупности с экстралингвистичёскими – прагматическими, социокультурными, психологическими и др. факторами; текст, взятый в событийном аспекте; речь, рассматриваемая как целенаправленное социальное действие, как компонент, участвующий во взаимодействии людей и мехаиизмах их сознания (когнитивных процессах). Дискурс – это речь, «погруженная в жизнь». Поэтому термин «Дискурс», в отличие от термина «текст», не применяется к древним и др. текстам, связи к-рых с живой жизнью не восстанавливаются непосредственно.
Основания дискурс-анализа были определены в работах американских лингвистов З. Харриса, Дж. Граймса, Р. Лонгейкра, Т. Гивона, У. Чейфа Сам дискурс – комплексный объект с нечётко определяемым понятием в современной лингвистике. О «размытости категории» дискурса говорил Т. А. ван Дейк и объяснял это как условиями формирования и бытования данного термина, так и неопределенностью места дискурса в системе категорий языка [1, 46].
З. Харрис в статье «Дискурс-анализ», опубликованной в середине ХХ века, трактовал это понятие предельно просто, как последовательность высказываний, отрезок текста больший, чем предложение. Структурно-синтаксический ракурс рассмотрения дискурса находит отражение и в определении В.А. Звегинцева: дискурс «…это два или несколько предложений, находящихся в смысловой связи…» [2, 171].
Следует отметить, что вышецитируемые определения дискурса в равной степени применимы и к тексту, что явно свидетельствует о неоднозначности восприятия обоих понятий в тот период. Признавалось, что текст и дискурс объединены взаимными иерархическими отношениями включения. Чёткое разграничение понятий дискурс и текст ввела французская школа дискурса, уходящая своими корнями в 1960-е годы (Э. Бенвенист, П. Шародо, М. Пешё, П. Серио и др.).
Так, в соответствии с антропоцентрической парадигмой языка, предложенной Э. Бенвенистом во второй половине ХХ века, стало возможным рассмотрение дискурса как «функционирования языка в живом общении». Одним из первых Э. Бенвенист придал слову дискурс терминологическое значение и определил его как «речь, присваиваемую говорящим» [3, 296].
В совместной работе А.Греймаса и Ж.Куртэ «Семиотика. Объяснительный словарь теории языка» рассматриваются одиннадцать употреблений понятия дискурса. При этом текст противопоставляется дискурсу и выступает как высказывание, актуализированное в дискурсе, как продукт, как материя, с точки зрения языка, тогда как дискурс есть процесс [4, 389].
Такое понимание природы текста и дискурса, то есть трактовка текста как чего-то «более материального», чем дискурс, вероятно, уходит своими корнями в латынь, где «discursus был именем действия, а textus – именем предмета, результата действия» [5, 49].
Ж. Куртэ понимает под дискурсом многокомпонентное целое, которое создаётся множеством специально отбираемых и сочетающихся определённым способом языковых единиц, служащих строительным материалом для «речевых актов, являющихся актами коммуникации, <…> как частей определённой глобальной целостности» [6, 28].
Несмотря на то, что лингвистика текста в последние десятилетия ХХ векастановятся одной из магистральных областей языкознания, до сих пор еще недостаточно четко выясненным является проблема соотношения текста и дискурса. Эти понятия смешиваются, так как «дискурс» весьма часто понимается как результат коммуникативного процесса. Текст также рассматривается многими иследователями как результат коммуникативного процесса. Текст также рассматривается многими исследователями как результат процесса коммуникации субъектов общения. Так, М.М.Бахтин определяет текст «как результат деятельноститекстообразующего конкретного продуцента, направленный на конкретного реципиента или на социумноодородную группу реципиентов» [7, 48]. если придерживаться данного определения, то нельзя увидеть разницу между текстом и дискурсом, так как оба эти понятия предстают как результаты текстообразующей деятельности коммуникантов. На наш взгляд, следует разграничить эти понятия. Дискурс выступает как «конкретное коммуникативное событие, фиксируемое в письменных текстахи устной речи, осуществляемое в определенном когнитивно и типологически обусдовленном коммуникативном пространстве» [8, 75]. Такое определение дискурса означает, что, с одной страны, прототипический характер коммуникации обнаруживается в соотнесенности с конкретными моделями текстопорождения и воспрятия: текст функционирует как представитель опеделенного типа текста. С другой стороны, коммуникативная деятельность и продукты этой деятельности – тексты соотносятся с определенной ментальной сферой, сосредоточивающей в себе соответсвующее знания.
Дискурс ф этом случае понимается как единица операционального анализа, позволяющая установить как различные компоненты коммуникационного процесса «автор сообщения, адресат, интенция), отражается во внутритекстовойорганизации и обуславливает в ней специфическую упорядоченность языковых единиц и стуктур. Н.Д. Арутюнова, изучая дискурс как единицу операционального анализа определяет его как «речь, погруженную в жизнь» [9]. Понимание текста и дискурса как результативной и процессуальной сторон речевой деятельности, соответственно, отражено и у П. Шародо. По его мнению, текст – это «воплощение, наглядное изображение другой речи»; «это неповторимый, единичный результат процесса, зависящего от говорящего и от условий речепроизводства». При этом П. Шародо отмечает, что текст пересекается с множеством дискурсов, каждый из которых, в свою очередь, принадлежит к какому-то жанру и соотносится с какой-то ситуацией» [10, 69]. В общих чертах дискурс представляется П. Шародо в виде суммы таких слагаемых, как «высказывание» и «коммуникативная ситуация» [10, 28].
В потенциальном измерении дискурс представляет собой семиотическое пространство, включающее вербальные и невербальные знаки, ориентированные на обслуживание данной коммуникативной сферы, а также тезаурус прецедентных высказываний и текстов. В потенциальное измерение дискурса включаются также представления о типичных моделях речевого поведения и набор речевых действий и жанров, специфических для данного типа коммуникации.
Применительно к семиотическому пространству политического дискурса можно говорить о неоднородности задействованных в нем «языков»: помимо вербальных знаков и паралингвистики, существенное значение имеет политическая символика и эмблематика, семиотика зданий или, шире, семиотика пространства (знаковое использование пространства). В политическом дискурсе знаковый статус приобретает сама фигура политика и определенные поведенческие моменты (знаковые действия) [11, 21-22]. Политический дискурс по существу является выражением всего комплекса взаимоотношений между человеком и обществом, и, таким образом, это явление по сути своей функционально направлено на формирование у реципиентов некоторого фрагмента мировосприятия или картины мира. Используя политический дискурс в качестве пробного камня, можно понять, как в разных языковых коллективах моделируются культурные ценности, как пропагандируется социальный порядок, какие элементы языковой картины мира остаются за пределами сознательных речевых стратегий говорящих, как формируется концептуальная картина мира, присущая каждому языковому коллективу [11, 26].
В политическом тексте содержится как экстралингвистическая информация (картина мира), так и знаковая информация (картина мира, представленная через знак, номинацию) [12, 49].
74
Политичекий дискурс обладает не только смыслом (соотнесен с реальностью), но и сущностной «привязкой» (соотнесен субъектно с определенной группой или группами людей). Различные субъекты общения по-разному отражаются в дискурсе: коммуникативные формы порождают свое содержание. Анализ сущностной информации политического дискурса есть анализ коммуникативно-номинативный: кто общается и каолитический текст представляет собой разновидность текста. По мнению И.Ф. Ухвановой-Шмыговой, смысло-сущностные исследования политического дискурса могут дать значимый материал как о современной дискурсии в целом, так и о политическом дискурсе в частности. Необходимо выявить те признаки, которые характерны для политической дискурсии на данном этапе развития социума, а также определить исторические и национально-специфические черты политической дискурсии, преемственность/непреемственность тех или иных.
Политический текст является продуктом столкновения различных интересов и стратегий, равнодействующих идей, волевых усилий и дискурсов политических субъектов [11, 170]. Политический текст – это вербализованная политическая деятельность во всех ее проявлениях: как знаковых/символических (нормативная и аккумулятивная деятельность), так и незнаковых (текстыперформативы). Это понятие охватывает тематический объем и стилевые особенности реализованной в языке и средствами языка политической активности.
Современные исследования речей политических лидеров представлены двумя методиками: дискурс-анализом (максимально широкая исследовательская парадигма) и семиотическим анализом (более узкий подход, т.к. он не учитывает в достаточной мере общественно-исторических условий, в которых функционирует объект анализа, а сконцентрирован лишь на знаковой характеристике дискурса).
Список литературы
1 Дейк ван Т.А. Язык. Познание. Коммуникация : пер. с англ. / Т.А. ван Дейк. – М.: Прогресс, 1989. – 312 с.
2 Звегинцев В. А. О цельнооформленности единиц текста / В.А. Звегинцев // Известия АН СССР. Сер. литературы и языка. – 1980. – Т. 39. – № 1. – С. 13–21.
3 Бенвенист Э. Общая лингвистика / Э. Бенвенист. – 3-е изд. – М. : Эдиториал УРСС, 2009. –
448 с.
4 Демьянков В.З. Текст и дискурс как термины и как слова обыденного языка / В.З. Демьянков // Язык. Личность. Текст: сб. ст. к 70-летию Т. М. Николаевой / Ин-т славяноведения РАН; отв. ред. В.Н. Топоров. – М.: Языки славянских культур, 2005. – С. 34–55.
5 Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. – М., 1979. – 180 с. 6 Чернявская В.Е. Дискурс власти и власть дискурса: проблемы речевого воздействия. – М.:
Флинта, 2006. – 190 c.
7 Арутюнова Н.Д. Язык и мир. М., 1999. – 184 c.
8 Шейгал Е.И. Семиотика политического дискурса; диссертация доктора филологических наук: 10.02.01 / Е.И. Шейгал. – Волгоград, 2000. – 175 с.
9 Ухванова-Шмыгова И.Ф. Каузальный анализ политического текста / И.Ф. УхвановаШмыгова // Методология исследования политического дискурса. /– Минск, 1998. – С. 45-52.
Жаңа антропоцентрлік парадигманы қалыптастыру дискурс және дискурсивтік талдауға көбірек бағдарлануын және лингвистикалық зерттеулердің әдістері мен принциптерін әзірлеу қажеттігін туындатқандықтан, тілдік фактілерді зерттеу аясын кеңейту қажеттілігіне әкелді. Саяси дискурс – бұл саяси дискурс социумының жиынтығы: билік дискурсы, контрдискурс, жалпы көпшілік риторикасы, қоғамдық қарым-қатынастары қалыптасқан жүйесін бекітеді немесе тұрақсыздандырады.
The formation of a new anthropocentric paradigm led to the expansion of the scope for studying the realizations of linguistic facts in the direction of their more detailed analysis and necessitated the development of adequate methods and principles of linguistic research, which gradually began to focus more and more on discourse and discursive analysis. Political discourse is a combination of political discourses of society: a discourse of power, counter-discourse, public rhetoric, which consolidate the existing system of social relations or destabilize it.