У.М. САНДЫБАЕВА
ЕНУ им. Л.Н.Гумилева, г. Астана
«СПЕЦПЕРЕСЕЛЕНЦЫ» КАК ФЕНОМЕН ТОТАЛИТАРНОГО СОВЕТСКОГО РЕЖИМА: К ПРОБЛЕМЕ ПОЛИТИКИ ПАМЯТИ
С распадом Советского союза можно наблюдать столкновение различных версий памяти, поиск новых форм рассказа о прошлом, в центре которого находится нация. В статье акцентируется внимание на фено- мене «спецпереселенцы», основой которого стали «наказанные народы» тоталитарным советским режи- мом. Репрессивная политика рассматривается на примере Северного Казахстана, который многократно использовался в качестве места ссылки этих народов. В контексте политики памяти эта тема актуальна для многонационального Казахстана.
Ключевые слова: спецпереселенцы, память, тоталитаризм, депортация, принудительный труд
При анализе советского прошлого наиболее часто сегодня в исследовательском дискурсе мы сталкиваемся с такими понятиями как тоталитаризм, сталинизм, депортация, репрессии, спец- переселенцы, принудительный труд и другими, имеющими негативную коннотацию. Более того,
«энциклопедией советского общества» стал считаться «Архипелаг ГУЛАГ» А.И. Солженницына [1]. Есть и ностальгический дискурс, связанный с такими явлениями, в частности, как «дружба на- родов», «великая держава». Память о недавнем советском прошлом представлена сегодня разными сторонами, существуют разные версии памяти. Это и воспоминание, и забвение, и ностальгия, и вытеснение. Cодержание памяти, как отмечает П. Нора, подвеpжено манипуляциям, воспоминания могут быть в латентном состоянии и вновь пробудиться [2].
Есть официальная память, которая поддерживается и поощряется властным дискурсом. В офи- циальной памяти советского государства не было места таким событиям прошлого как репрессии, голод, депортация народов. В сфере неофициальной памяти оказались события, связанные, в част- ности, с таким явлением как принудительный труд спецпереселенцев.
С распадом Советского союза можно наблюдать столкновение различных версий истории, поиск новых форм рассказа о прошлом, в центре которой — нация. В целом, посттравматическое общество характеризуется особой сосредоточенностью на исторической памяти. Эти дискуссии о прошлом отражают политику памяти на постсоветском пространстве.
В статье мы обращаемся к такой стороне памяти, которую обозначим как фрагментация. Как функционирует эта память мы покажем на примере такого феномена тоталитарного режима Со- ветского Союза как спецпереселенцы. Именно в период с 30-х по 60-е годы прошлого века широко практиковались насильственные переселения народов. Сегодня подвергнут забвению и последний масштабный советский проект – освоение целины. Хотя и написано много об этом периоде, но глубоких аналитических исследований мало. Именно с этим событием связанны судьбы многих людей, особенно спецпереселенцев, и такой феномен советского режима как принудительный труд. Мы ограничимся регионом Северного Казахстана, который многократно использовался в каче- стве места ссылки «наказанных народов», с его низкой плотностью населения, неосвоенными тер-
риториями, которые необходимо было включить в хозяйственный оборот и суровым климатом.
О феномене тоталитаризма. Поскольку мы рассматриваем спецпереселенцев как феномен то- талитарного режима, обратимся коротко к дискуссиям о тоталитаризме. Одна из первых работ о существе тоталитаризма написана Ханной Арендт. Это известный труд — «Истоки тоталитаризма».
Тоталитаризм, как пишет Ханна Арендт, обнажил «радикальную природу зла». Именно подход к опыту тоталитаризма как «событию», делает ее исследование уникальным. К тому же тоталитаризм еще и специфически «экзистенциален».
Ханна Арендт особо выделяет два тоталитарных режима — сталинский и гитлеровский. Тота- литаризм создает лабораторию, то есть идеальные условия для реализации своего вымысла. Этим местом оказался концлагерь. Здесь человек реально превращается в человека массы, проходит экс- перимент по полному уничтожению человеческой спонтанности. Как замечает Х. Арендт, это «мас- совое производство трупов», даже не убийство. В разделе «Тотальное господство» автор показал, что концентрационный лагерь не учреждался с целью получения дохода от труда, он как институт был экономически нецелесообразен. Концентрационные лагеря Х. Арендт делит на три типа, «со- ответствующие трем основным западным представлениям о жизни после смерти: на Гадес (царство теней), Чистилище и Ад». В Гадесе принимают «всякого рода нежелательных лиц — беженцев, не имеющих гражданства, асоциальные элементы и безработных». «Чистилище представлено распро- страненными в Советском Союзе трудовыми лагерями, где пренебрежение и заброшенность соеди- няются с хаотическим принудительным трудом. Ад в наибуквальнейшем смысле воплотился в тех лагерях, безупречно организованных нацистами, в которых вся жизнь была целиком и системати- чески устроена для испытания всевозможных мучений» [3]. Все эти лагеря имели общее, а именно,
«человеческие массы в них изолировались и рассматривались как более не существующие» [3].
Важно отметить, что одна из главных тем в понимании тоталитаризма — тема «мышления». Именно способность мыслить стремится уничтожить тоталитаризм. В знаменитом процессе над Эйхманом Ханну Арендт поразила «безмыслие» этого исполнителя, принимавшего «решения». В конечном счете, тоталитаризм стремится уничтожить способность мыслить, а мысль и есть про- явление человеческой свободы.
Тема тоталитаризма в 80-годы вызвала активную дискуссию в Германии. Это так называемый спор историков. Берлинский профессор Эрнст Нольте задается вопросами: «Может быть, нацио- нал-социалисты, Гитлер прибегли к «азиатским злодеяниям» лишь потому, что считали себя и себе подобных потенциальными или реальными жертвами таких же «азиатских злодеяний», осущест- вляемых другими?…Разве Архипелаг ГУЛАГ не был более оригинален, чем Освенцим? Разве боль- шевистские «убийства из классовых соображений» не были логическим и фактическим прологом нацистских «убийств из расовых соображений»?» [4].
Итак, коммунизм рассматривается им «старший из тоталитарных режимов». По сути, коммуни- стическая идея представлена как предпосылка фашизма, который лишь защищался от более агрес- сивного большевизма, создание же концентрационных лагерей – это как реакцию на сталинский ГУЛАГ. Историк указывает на то, что и другие диктаторские режимы совершали и совершают подобные преступления [5]. Утверждение в Германии тоталитаризма было ответом на вызовы вре- мени.
Ю. Хабермас, в работах которого подчёркивается важное значение рационального дискурса, демократических институтов, считает, что Э. Нольте пытается релятивизировать преступления нацистов, что грозит снятием исторической вины с немцев. Ю. Хабермас как преемник идей К. Ясперса, Т. Адорно, Х. Арендт говорит о необходимости осмысления и преодоления нацистского прошлого. В статье «О приложении истории к общественной жизни» он связывает «спор исто- риков» с вопросами, поставленными Карлом Ясперсом после войны в работе «Вопрос о вине». Немецкий философ К. Ясперс полагал, что признание массового террора в других режимах не оправдывает ни один из них.
В отношении тоталитаризма в СССР, А. Эткинд отмечает, что уникальным для советского случая является «не массовый террор, как таковой, а его длительность во времени, отсутствие ясных гра- ниц и, особенно, неопределенность финиша» [6].
Итак, из истории следует извлекать уроки. Беспамятство, нечувствительность к преступлению, как полагает Х.Арендт, это тоже наследство тоталитаризма. Контекстуализация же исторического события не освобождает его от качества «абсолютного зла». И как отмечают многие исследователи, такого уровня осмысления проблемы, как в работе «Вопрос о виновности» Карла Ясперса, не по- явилось в постсоветском пространстве.
Спецпереселенцы Северного Казахстана. Тоталитарный режим Советского Союза практиковал насильственное переселение больших масс людей, в результате чего и появляется особый слой – спецпереселенцев (трудпоселенцев, спецпоселенцев). Причем в течение 30–50-х годов на спецпо- селениях побывали миллионы людей. Для многих людей таким местом оказался Казахстан.
Обращение к феномену спецпереселенцев позволяет глубже понять существовавший строй и разные аспекты жизни советского общества, взаимодействие идеологии, политики и экономики.
Как известно, история спецпоселенцев в СССР началась с 1930 года, с массового выселение раскулаченных крестьян в отдаленные районы, причем это было важнейшей формой репресси- рования крестьянства. Только в середине 1930-х годов в процессе депортации людей происходит переход от социально-классового принципа выселения к национальному. Теперь критерием опре- деления «благонадежности»/«неблагонадежности» человека становилась именно национальность. Этнический характер депортации коренным образом изменило облик спецпереселенцев.
На практике, конечно же, применялся комбинированный социально-классовый и этнический принцип выселения. В трудпоселки переселяли также и деклассированных элементов, выявленных в ходе «чистки» городов. Следует отметить определенную взаимосвязанность интересов партий- но-советской власти и органов ОГПУ-НКВД в наличии постоянного контингента подневольной рабочей силы. Репрессивные органы благодаря предо-ставленному им праву распоряжаться этой рабсилой, превратились к середине 30-х гг. в мощную экономическую структуру, постепенно рас- пространившую свою экспансию на целые отрасли хозяйства [7].
В ряде районов массового расселения спецпереселенцев, в частности, в Северном Казахстане, эти органы создавали своего рода закрытые зоны с собственной системой жиз¬необеспечения и практически неподконтрольные местным органам власти. В них переселенцы, превосходя по чис- ленности коренное население, составляли основной контин¬гент занятых в базовых отраслях реги- ональной экономики. Спецпереселенцы рассматривались как «идеальный человеческий материал», пригодный для освоения новых территорий [7]. Эта система спецпоселения была и инструментом в осуществлении советской национальной политики.
Важный момент, который необходимо учитывать при анализе данной проблемы, связан и с ха- рактером труда. Принудительный труд – это и моральная и политическая категория. Ведь эта категория людей сталкивается с ограничением прав и свобод. Нарушение прав в трудовой сфере вы- ражалось и в не предоставлении трудовых отпусков и социальных выплат. Поскольку спецпересе- ленцы были ограничены в передвижениях, это сказывалось и на реализации права на образование. Например, в Кзыл-Тусском районе более 100 учащихся не могли выехать в район после окончания 7-летки из-за коменданта, не дававшего разрешения на их выезд [8]. Жизнь была полностью регла- ментирована.
В подлобных условиях протестные настроения были неизбежны, например, это принимало форму бегства. В этой ситуации также проявляется тоталитарная сущность строя. Администра- ция комендатур «стукачество» стремилась сделать «ремеслом» привлекатель¬ным для спецпере- селенцев. Не случайно при восстановлении в гражданских правах активное содействие работникам ОГПУ-НКВД в «поддержании порядка и борьбе с побегами» оценивалось наравне с трудовыми достижениями. Так люди превращались в «винтики» репрессивной машины.
О народах, которые были депортированы в Казахстан, написано немало работ как зарубежными, так и отечественными исследователями. Основываясь на этих исследованиях, сделаем краткий об- зор о спецпереселенцах Северного Казахстана.
Первой депортацией, собственно этнической чисткой, стало выселение весной 1935 г. финско- го населения из пограничной полосы Ленинградской области и Карелии. Было выселено 23 217 человек, из них 2122 – в Северный Казахстан [9]. В 1936 г. СНК СССР принял постановление «О выселении из УССР и хозяйственном устройстве в Карагандинской области Казахской АССР 15 000 польских и немецких хозяйств». Как отмечает В.Н.Земсков, эти лица формально не являлись трудпоселенцами и по сравнению с последними имели большую свободу передвижения внутри об- ласти. Однако, неопределенное состояние у высланных поляков продолжалось четыре года, а затем по приказу ГУЛАГа НКВД СССР эти поляки были приравнены к трудпоселенцам, т.е. включены в контингент «бывшие кулаки». Своеобразная ситуация связана с корейцами, которых, как внушала власть, защищали от возможного нашествия японцев. Фактически они являлись административно высланными. В 1937 г. в Северо-казахстанскую область прибыло «2300 переселенче¬ских хозяйств или 9350 человек» [8]. Их расселяли в поселках поляков и немцев, депортированных из УССР. Корейские переселенцы организовывали самостоятельные корейские хозяйства и могли переехать на юг страны, у органов НКВД не было приказа контролировать процесс оседания корейских хо- зяйств. Однако, в конце войны над ними нависла угроза перевода на положение спецпереселенцев. Из Москвы в НКВД Казахстана, Узбекистана, Киргизии пошли запросы с просьбой сообщить свое мнение на этот счет. НКВД Казахской ССР заявил о нецелесообразности взятия корейцев на учет спецпоселений, а НКВД Узбекской ССР – наоборот, о целесообразности [9].
Депортации подверглись и иранцы. В сентябре 1939 г. Л.П. Берия утвердил «План выселения в Северный Казахстан ираноподданных и членов их семей согласно решений Особого совещания при НКВД СССР от 11, 15 и 23 августа 1939 г.». Всего подлежало выселению в Северный Казахстан 2081 ираноподданных [9].
Еще одна волна депортации в Казахстан в довоенный период прошла в 1940 году. Как уже от- мечалось, она коснулась поляков. Общая численность прибывших тоько в Северо-Казахстанскую область поляков составила 21 тысячу человек. Начало Великой Отечественной войны привело к депортации немцев, которые были обвинены в предательстве. В 1941 году в Казахстане планирова- лось принять 467 тысяч немцев, из них в Северо-Казахстанской области — более 62 тысяч человек [10, с. 196]. Новым испытанием для немцев стала их мобилизация в трудовую армию. Немцы-тру- дармейцы работали в области, в частности, в Петропавловске на строительстве ТЭЦ-1, в государ- ственной строительно-монтажной конторе (ГСМК-52).
На судьбы немцев повлиял и масштабный проект «Целина». Советская власть намеревалась ис- пользовать для освоения целинных и залежных земель и дешевую рабочую силу спецпереселенцев. В первую очередь внимание власти пало на депортированных, хорошо знавших земледельческое дело. Это были, прежде всего, немцы. Казахстанские архивы располагают богатейшим материа- лами о трудовом вкладе немцев в сельское хозяйство региона. «Немецкие совхозы» были самыми образцовыми в регионе. Многие документы до сих пор не стали объектом обстоятельного и специ- ального изучения. Возможно, одной из главным причин, из-за которых немцы не были возвращены к прежним местам жительства, являлось опасение советского руководства, что это негативно отраз- ится на хозяйственной жизни Казахстана.
С 1943 года по 1944 год в Казахстан были депортированы карачаевцы, калмыки, балкарцы, чеченцы и ингушей, крымские татары, обвиненные в пособничестве фашистам. Обвинение в кол- лаборационизме стало основанием для тотальной депортации народов. В частности, история кал- мыцкого коваллерийского корпуса породила чувство «коллективной вины» в сознании народа. В культурной памяти калмыков сформировалось несколько версий прошлого о коллаборационизме. Как считает немецкий историк Й. Хоффман, дело было не в неблагонадежности некоторых народов, а в общем крахе национальной политики СССР [11]. Для многих народов сегодня это и проблема примирения с прошлым.
Следует отметить, практически все бытовые проблемы этих народов были неразрешимой зада- чей с момента их расселения. По данным УНКВД Северо-Казахстанской области в тече¬ние 1944 года «умерли 1002 человека, в том числе: детей — 411, взрослых 191, стариков 400. Основные виды заболевания, за счет которых шла смертность, это тиф, дряхлость, а также заболевания, связанные с неприспособленностью к климату в связи с переселением» [8]. В первые годы жизни на спец- поселении в процессе сложнейшей адаптации смертность значительно превышала рождаемость. С момента первоначального вселения и до октября 1948 г. у выселенных немцев (без трудовой армии) родилось 25 792 и умерло 45 275, у северокавказцев соответственно 28 120 и 146 892 [9]. Высокая смертность была среди стариков и детей — самых уязвимых катего¬рий населения. За девять месяцев из числа расселенных по области от заболеваний и истощения умерли почти 5 % спецпереселенцев из Северного Кавказа. Во многих районах Северо-Казахстанской области были выявлены нарушения как по нецелевому использованию материальных фондов, предназначенных для спецпереселенцев, так и по отказу им в помощи при хозяйственном устройстве.
Были еще и такие контингенты как «басмачи», выселенных из Таджикской ССР, включая таджи- ков, узбеков и кыргызов, народы из Краснодарского края, Молдавии, Крыма, Прибалтики, запад- ных обла¬стей УССР и БССР, Черноморского побережья, калмыки, «власовцы», «оуновцы». Все же наиболее крупными в Северном Казахстане являлись контингенты депортированных народов, таких как немцы и поляки. В целом, мы получаем пестрый национальный состав спецпоселенцев.
Тяжелый быт и идеологическое давление вызывали в их среде и протестные настроения. Одной из форм протеста спецпоселенцев было их вовлечение и участие в религиозных сектах. На террито- рии Кокчетавской области были отмечены секты лютеран, баптистов и меннонитов. Среди чеченцев и ингушей распространены секты: «Кунта-хаджи», «Денишейх», «Батал-Хаджи». Отрицательное отношение спецпоселенцев к советскому строю можно проследить через высказывания из доку- ментальных материалов архивов: «Спецпоселенка-немка Шрам Александра Яковлевна, прожива- ющая в поселке Айдабул Зерендинского района, в июле с. г. в адрес Компартии Советского Союза высказывала следующую клевету: «Компартия Советского Союза является партией кровопийц, взя- точников. Настанет время, и придут тяжёлые минуты и для них» [8].
Следует отметить, что многое в социализации депортированных народов зависело от местного
населения, принявшего спецпоселенцев в свои ряды, в свою этнокультурную среду. Конечно, пер- воначально это отношение было настороженное, а затем переросло в дружеские, о чем свидетель- ствуют многочисленные воспоминания людей. В данном случае именно воспоминания являются важным источником для осмысления межнациональных отношений этого периода.
Итак, массовые насильственные переселения людей и народов явились частью репрессивной политики советского государства. Именно «наказанные народы» стали основой спецпоселенчества. Власть жестко следила за общественно-политическими настроениями депортированных народов, подавляла национальные и религиозные традиции.
Еще одним важным аспектом в изучении спецпереселенцев является их трудовой вклад в разви- тие экономики Северного Казахстана. Однако даже трудовые достижения, отмеченные наградами, не позволяли вывести их из состава спецпоселенцев.
В результате депортации народов Казахстан стал и остается многонациональным государством. Как отметил Н.А.Назарбаев в своем выступлении на ХХII сессии Ассамблеи народа Казахстана,
«было бы справедливым день образования Ассамблеи народа Казахстана – 1 марта – ежегодно от- мечать как День благодарности всех этносов друг к другу и к казахам, проявившим милосердие и принявшим этих людей, как родных. Это еще больше сблизило бы нас» [12]. Поэтому проблема судеб репрессированных социальных групп и этносов все еще остаются актуальной для Казахстана. Особенно это касается региональных исследований, выявления особенностей политики государ- ства в отношении спецпереселенцев. Беспамятство – это тоже наследие тоталитаризма, поэтому забвение жертв — серьезная уступка тоталитаризму.
ЛИТЕРАТУРА
1 Геллер М. Концетрационный мир и советская литература.- OPI: Лондон,1974.- 356 с.
2 Нора П. Между памятью и историей: Проблематика мест памяти // Франция-память. – СПб.: Изд-во С.- Петерб. ун-та., 1999. – С. 17-50.
3 Арендт Х. Истоки тоталитаризма.- М.: ЦентрКом,1996.-672с. http://www.e-reading.club/chapter. php/1017156/57/Arendt_-_Istoki_totalitarizma.html (дата обращения: 2.07.2015)
4 Рулинский В.В. «Спор историков» в Германии: проблема ответственности за нацистские преступления// Вопросы культурологи и истории.-2013.-№1(ХХVII).-С.46-56.- http://www.gask.ru /publishing /bulletin_of_ slavic_cultures/journals/201301/2013_vestnik_1_46-56.pdf]/ (дата обращения: 27.07.2015)
5 Нольте Э. Европейская гражданская война (1917—1945). Национал-социализм и большевизм.- М.: Ло- гос, 2003. — 528 с.
6 Эткинд А. Время сравнивать камни. Постреволюционная культура политической скорби в современной России // Ab Imperio.- 2004.- №2.-с. 33-76.
7 Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1933 — 1938 гг..- Новосибирск: ЭКОР, 1994. -310 с.
8 Абуов Н.А. Депортации народов в Казахстан в 1936-1957 гг. (на материалах Северо-Казахстанской и Кокчетавской областей) автореферат дис. канд. ист. наук. — Караганда, 2008. — 24 с.
9 Земсков В.Н. Спецпоселенцы в СССР, 1930-1960. – М.: Наука, 2003. – 306 с. 10 Депортированные в Казахстан народы. – А: «Арыс»,1998. — 428 с.
11 Гучинова Э.Б. Нация и дискурс вины: примерение с прошлым в политике памяти калмыков // Ab Imperio, 2004.- №4.- с. 263-289
12 Выступление президента Казахстана Н. Назарбаева на ХХII сессии Ассамблеи народа Казахстана // http://www.akorda.kz (дата обращения: 4.08.2015)
REFERENCES
1 Geller M. Kontsetratsionnyiy mir i sovetskaya literatura.- OPI: London,1974.- 356 s.
2 Nora P. Mezhdu pamyatyu i istoriey: Problematika mest pamyati // Frantsiya-pamyat. – SPb.: Izd-vo S.-Peterb. un-ta., 1999. – S. 17-50.
3 Arendt H. Istoki totalitarizma.- M.: TsentrKom,1996.-672s. http://www.e-reading.club/chapter.php/1017156/57/ Arendt_-_Istoki_totalitarizma.html (data obrascheniya: 2.07.2015)
4 Rulinskiy V.V. «Spor istorikov» v Germanii: problema otvetstvennosti za natsistskie prestupleniya// Voprosyi kulturologi i istorii.-2013.-№1(ХХVII).-S.46-56.- http://www.gask.ru /publishing /bulletin_of_slavic_cultures/ journals/201301/2013_vestnik_1_46-56.pdf]/ (data obrascheniya: 27.07.2015)
5 Nolte E. Evropeyskaya grazhdanskaya voyna (1917—1945). Natsional-sotsializm i bolshevizm.- M.: Logos, 2003. — 528 s.
6 Etkind A. Vremya sravnivat kamni. Postrevolyutsionnaya kultura politicheskoy skorbi v sovremennoy Rossii
// Ab Imperio.- 2004.- №2.-s. 33-76.
7 Spetspereselentsyi v Zapadnoy Sibiri. 1933 — 1938 gg..- Novosibirsk: EKOR, 1994. -310 s.
8 Abuov N.A. Deportatsii narodov v Kazahstan v 1936-1957 gg. (na materialah Severo-Kazahstanskoy i Kokchetavskoy oblastey) avtoreferat dis. kand. ist. nauk. — Karaganda, 2008. — 24 s.
9 Zemskov V.N. Spetsposelentsyi v SSSR, 1930-1960.– M.: Nauka, 2003.– 306s. 10 Deportirovannyie v Kazahstan narodyi. – A: «Aryis»,1998. — 428 s.
11 Guchinova E.B. Natsiya i diskurs vinyi: primerenie s proshlyim v politike pamyati kalmyikov // Ab Imperio, 2004.- №4.- s. 263-289
12 Vyistuplenie prezidenta Kazahstana N. Nazarbaeva na ХХII sessii Assamblei naroda Kazahstana // http:// www.akorda.kz (data obrascheniya: 4.08.2015)
Сандыбаева Ұ.М. «Арнайы көшкіндер(мигранттар)» тоталитарлы кеңестік тәртіптің феномені ретінде: саяси жады мәселесіне.
Кеңес одағының күйреуінен бастап жады, естеліктің әртүрлі нұсқауларының қақтығысын байқауға бо- лады және ұлт мәселесі орталық тақырыптқа айналған өткен шақ туралы әңгімелердің жаңа түрлерін табуға болады. Мақалада негізінде тоталитарлы тәртіппен «жазаланған халықтар» жатқан «арнайы көшкіндер(мигранттар)» феноменіне ерекше мән беріледі. Репрессивті саясат Солтүстік Қазақстан мыса- лында қарастырылады, себебі бұл жер осы халықтардың жер аудару орны ретінде көп қолданылды. Жады саясаты контекстінде бұл тақырып көпұлтты Қазақстан үшін өте өзекті болып саналады.
Түйін сөздер: арнайы көшкіндер (мигранттар), жады, тоталитаризм, депортация, мәжбүрлі еңбек.
Sandybayeva U. «Spetspereselentsy» as a phenomenon of the totalitarian Soviet regime: the memory politics issue.
With the collapse of the Soviet Union we may observe the collision of different versions of the memory, the search for new forms of narrative about the past, and nation is located in the center of them. The article focuses on the phenomenon of « Spetspereselentsy « – “Special resettles”, which based on «punished peoples» by the totalitarian regime. Repressive policy is considered by exploring the example of the Northern Kazakhstan, which many times was used as a place of exile of these peoples. In the context of the politics of memory, this topic is relevant for multiethnic Kazakhstan.
Keywords: special resettles memory, totalitarianism, deportation, forced labor.