ПАПСКАЯ ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА XIII-XIV ВЕКОВ
В ОТНОШЕНИЯХ С МОНГОЛЬСКОЙ ИМПЕРИЕЙ
Р.Хаутала — доктор PhD, университет Оулу (Финляндия),
Д.С. Байгунаков — кандидат исторических наук, доцент КазНПУ им. Абая
Основание монгольской империи привело к коренному изменению геополитической карты Азиатского континента и к рождению новых международных контактов между ранее изолированными регионами. Появление многочисленных мусульманских общин в Китае и проникновение буддизма в Персию являлись прямым следствием создания новой кочевой империи. Не менее важны были и новые контакты Западной Европы с Азией, в первую очередь торгового характера, подробно освещённые в современной историографии. Западные исследования уделили также относительно много внимания и изучению религиозных контактов католичества с империей, которым способствовала конфессиональная толерантность, практиковавшаяся монгольской властью. Данная статья имеет целью не только представить обзор новейших достижений западной научной литературы в вопросе религиозных контактов межу Западом и Востоком в средневековье, но и проследить развитие взаимоотношений Римского папства с новой кочевой империей.
Создание монгольской империи и параллельное усиление папской власти. Характерной чертой внешней политики монгольских правителей, в период единства их империи (1206-1259), была претензия на мировое господство, выраженное в требовании безоговорочного подчинения всех соседних народов [1]. Подобное поведение значительно затрудняло дипломатические отношения независимых государств с империей, которые, в большинстве случаев, заканчивались казнью монгольских послов, вызывавшей неизбежный военный конфликт. Хорезм, империя Сунь, Киевская Русь и Польша были жертвами спонтанной реакции осёдлых правителей после получения ультиматума; однако существовали также и примеры государств, которые избежали открытого столкновения, несмотря на отказ подчинения. Византия и, в особенности, государства Западной Европы, смогли избежать конфликта, отстаивая свой независимый статус, что указывает на эластичность политики монгол, которая позволяла степным правителям ослаблять резкость характера требования подчинения в зависимости от нужд конкретного политического момента. Для данного аргумента важно отметить, что претензия на мировое господство, характерное для монгольской власти, не была единственным феноменом в XIII веке, и что западная экспансия монгол совпала с параллельным усилением политической власти Римских пап на Европейском континенте. Это усиление было охарактеризовано переосмыслением светско-монархического аспекта папской власти, вызванного обострением конфликта католической церкви со Священной Римской империей [2].
Теоретизация основ политической власти церкви была напрямую связана с конфликтом Святого Престола с императором Фридрихом II (1220-1250), который проводил амбициозную политику, имевшую целью ослабление политического влияния церкви и связанную со стремлением подчинения императорской власти всего Аппенинского полуострова. Новый император не только прибег к конфискации папских владений, но и нарушил спиритуальную компетенцию церкви, назначив своих ставленников в пяти важнейших епископствах Сицилии. В 1227 году Григорий IX начал пропаганду крестового похода против Фридриха; однако император пользовался очевидным милитарным перевесом, заставившим папу согласиться на перемирие в 1230 году, соблюдавшимся в течение 8 лет, вплоть до попытки Фридриха подчинить своей власти Сардинию, рассматриваемую Святым Престолом как непосредственное земельное владение католической церкви. В ответ папа объявил созыв Вселенского собора в Риме, целью которого должно было быть смещение императора с его должности; однако изнуренный политической борьбой с императором Григорий IX умер в 1241 году, позволив Фридриху повлиять на выбор последующего папы. Дальнейшее избрание папы Иннокентия IV в 1243 года и подписание конкордата, который предоставлял Фридриху свободу действий в Северной Италии, был явной политической ошибкой императора. Видимое подчинение нового папы было политической уловкой Иннокентия, который стремился выиграть время для подготовки своего бегства в Лион, где, в 1245 году, он смог осуществить замысел своего предшественника, организовав Вселенский собор, главным решением которого было смещение Фридриха с императорского трона. Решение прелатов не было достаточно для уничтожения главного оппонента церкви; однако постановление I Лионского собора вызвало постепенное ослабление власти императора в Италии, приведшему к поражению его войск под Пармой в 1248 году и последующей смерти Фридриха в 1250 году [3].
Теоретизация светской власти Римской церкви. Лишение Фридриха II императорского титула являлось кульминацией роста политической власти папства и было связано с переосмыслением понятия Plenitudo potestatis (полноты власти), то есть с применением юридической компетенции римских пап не только в спиритуальной области, в которой они пользовались несомненным авторитетом, но и по отношению к светским правителям. В предшествующий период папское вмешательство в светскую область осуществлялось в исключительных случаях и было связано с делегацией верховенства Святого Престола своим представителям в вопросах, связанных с полемикой с византийской церквью, или в случае необходимости смещения германских епископов, противников папской политики в столкновении с императорами. Однако санкции против оппонентов Наместника Христа ограничивались только спиритуальной сферой и осуществлялись в их отлучении от церкви; последующее преследование отлучённых от церкви относилось к компетенции светских союзников папской власти. Папы были вынуждены ограничиваться спиритуальной областью, так как их авторитет не рассматривался как единственная основа легитимности монарха: народ, управляемый своим правителем, представлял собой важнейшее основание его власти, хотя спиритуальное благословление пап служило усовершенствованию характера его правления [4].
Ухудшение отношений с императорской властью в конце XII века потребовало от пап расширить границы их компетенции и конкретизировать светский аспект их власти. Иннокентий III (1197-1216) внедрил новое определение, заявив, что Святой Престол унаследовал от Христа полноту власти не только в рамках католической церкви, но и по отношению ко всему христианскому сообществу. Plenitudo potestatis уполномочивала папскую компетенцию в светской области; Иннокентий III однако, мог прибегнуть к политическим гонениям своих оппонентов, исключительно обвиняя их в аморальном поведении, которое подвергало христианское сообщество опасности внутреннего конфликта [5]. Последующий конфликт с Фридрихом II побудил заявить папу Иннокентия IV (1243-1254), что церковь обладает абсолютной властью в светской области: делегация власти всякого правителя, условно предоставляемая его подчинёнными, не рассматривалась более достаточной основой для легализации, и главной базой монархической власти утверждалась его принадлежность к христианскому сообществу, осуществляемому путём крещения. Священник поэтому, рассматривался главным легитимизатором монархической власти, которая приобретала свою юридическую природу внутри церковного института. Правитель реализовывал исполнительную власть для соблюдения единства христианского сообщества, и становился бесполезным в случае нарушения принципов этого же единства [6]. Иннокентий IV прибег именно к обвинению в бесполезности правления Фридриха II, объявив его смещение с императорского трона и заявив, что папа является верховным судьёй христианского мира, которому подчиняется юридическая сфера светской власти [7].
Монголы на Ближнем Востоке и прерывание католического апостолата. Следуя указу кагана Угэдэя, закавказская кампания генерала Чормагана началась в 1229 году. Монголы прибегли к тщательно разработанному захвату горных крепостей армянских баронов для уничтожения опорных пунктов сопротивления. По уверению армянского хрониста Григора Акнерци, к 1239 году локальные аристократы поняли бесполезность сопротивления и подчинились имперской власти. Их примеру последовали и грузинские правители, подверженные параллельной агрессии монгольских войск под командой Бату-хана [8]. Как показывает переписка Григория IX с грузинской королевой Русудан, Римская курия рассматривала монгольскую экспансию наносящей ущерб её политическим интересам на Кавказе не только из-за приостановки апостолата, вызванной военными действиями, но и по причине несовместимости претензий Угедея на мировое господство с не менее амбициозным воссприятием своего верховенства Святым Престолом [9]. Отношения с кочевой империей ухудшились с известиями о вторжении монгол в Венгрию и с последующим посланием требования абсолютного подчинения Гуюка (1246) и Мункэ-хана (1253) в целом [10].
Негативное восприятие монгольской власти усилилось с возобновлением экспансии, начатой по приказу Мункэ-хана в 1251 году. Как известно, ближневосточная кампания Хулагу, в ходе которой были разрушены Багдад и Алеппо, и оккупирован Дамаск, имела очевидный анти-мусульманский характер [11]. С точки зрения католического мира однако, поражение векового противника не вызвало энтузиазма, и монгольская агрессия воспринималась как угроза для собственной безопасности. Опасения франков Иерусалимского королевства подтвердились ультиматумом Хулагу-хана с требованием подчинения и последующим разрушением Сидона монгольскими войсками во главе с генералом Китбука (февраль 1260 года) [12]. Католические правители Палестины поспешили известить Римскую курию о новой опасности в серии писем, из которых наиболее интересно послание епископа Вифлеема, Фомы из Аньи (Tommaso d’Agni Lentini). В глазах папского легата в Святой Земле, тяжелейшим оскорблением, выраженном в монгольском ультиматуме, было обоснование требования подчинения утверждением божественного происхождения власти кагана [13].
С точки зрения Святого Престола, монгольская экспансия не только угрожала безопасности Иерусалимского королевства, но и нарушала его спиритуальную компетенцию: так, в 1260 году, Хулагу прибег к беспрецедентному вмешательству в церковную иерархию и сместил латинского патриарха Антиохии, чтобы назначить на его место греческого прелата Ефтимия [14]. Участие в монгольской кампании киликийского и антиохийского правителей вызвало опасение по поводу их лояльности Святому Престолу: христианские правители на Востоке очевидно полагались на военный потенциал монгол, что вызвало их отдаление от католического мира. Также и отношения с восточными прелатами изменились к худшему: в ходе встречи с латинским патриархом Иерусалима в Акре (1262), представитель киликийского патриарха Мхитар из Дашира открыто отстаивал апостольский характер армянской церкви и безосновательность папского вмешательства в делах, касающихся её иерархии [15]. Изменение в отношениях с восточными прелатами привели не только к прерыванию переговоров об условиях унии, но и к общей остановке восточного апостолата: единственным свидетельством посылки мендикантов на Восток является папская булла от 1258 года, которая не уточняет ни имён миссионеров, ни объекта их апостолата [16].
Создание Ильханата и начало франко-монгольских переговоров. Отношения Святого Престола с монгольской властью имели резко негативную окраску; однако, в ближайшем будущем, эти отношения приняли абсолютно противоположный характер, благодаря изменениям, произошедшим внутри монгольской империи. Решение Хулагу основать новый улус в рамках империи (1260) было нововведением, не предусмотренным традиционным разделением империи между сыновьями Чингисхана и не признанным ханом Золотой Орды Берке. Связи нового государства с Золотой Ордой ухудшились из-за отказа Хулагу предоставить Берке причитающуюся долю с налогообложения Закавказья и Хорасана, и привели к открытию военных действий в 1262 году. Дальнейшее заключение перемирия (1267) не гарантировало безопасности на северных границах Ильханата, правители которого должны были быть готовы к неожиданному вторжению войск Золотой Орды, как это, например, случилось в 1279 году, когда военные силы ильхана Абаги были заняты кампанией против монгол восточного Афганистана [17].
Несмотря на конфликт с Золотой Ордой, ильханы Персии планировали захват Сирии, прерванный в 1260 году, о чём свидетельствует осуществление двух полномасштабных кампаний против султаната Мамелюков (1281 и 1299-1303) и стремление установить организованную администрацию в оккупированных регионах. Дополнительными свидетельствами агрессивных намерений ильханов являются ультиматумы, посланные египетским султанам, и распоряжение о прекращении торговли на сирийской границе [18]. Постоянное напряжение на северных границах Ильханата препятствовало использованию всего военного потенциала персидских правителей и потребовало от них прибегнуть к поиску союзников. Идея Хулагу вступить в контакт с Западной Европой была продиктована длительным присутствием (1260-1274) в стане ильхана Давида из Ашби (David d’Ashby), доминиканского представителя епископа Вифлеема, являвшегося важнейшим посредником в будущих франко-монгольских переговорах [19]. Письмо ильхана, адрессованное королю Франции и Римской курии в 1262 году, представляет собой показательный пример эластичности политики монгол. Так как после традиционного требования подчинения (опускаемого в последующих послания ильханов), Хулагу прибегает к длительному описанию своих симпатий к христианству и предлагает совместить инвазию монгольских войск с морской экспедицией крестоносцев [20]. Несмотря на заверения посланца ильхана, доминиканца Иоанна из Венгрии, о недавнем крещении Хулагу, папа Урбан IV отнёсся с сомнением к его информации и потребовал от патриарха Иерусалима проверить его сведения и расследовать возможности открытия миссионерской деятельности среди монгол [21].
Посредническая роль итальянских торговцев в возобновлении апостолата. Окончание периода монгольской экспансии значительно улучшило взаимоотношения ослабленной империи с Западной Европой, о чём свидетельствует и содержание папских писем: упоминание возможной монгольской агрессии в посланиях Урбана IV встречается реже с каждым годом и кончается последним замечанием от 25 мая 1263 [22]. Не менее важным изменением в этот период было улучшение отношений с восточными христианами, и в первую очередь, с армянской церквью: с началом конфликта между Ильханатом и Золотой Ордой, киликийский король Гетум I потерял надежду на военную поддержку персидского хана. И в качестве жеста доброй воли, имевшего целью сближение со Святым Престолом, вернул антиохийскую кафедру католическому патриарху. Сближению киликийского королевства с Римской курией послужило и прибытие на Восток домениканца Guillaume Freney, способствовавшее возобновлению переговоров о заключении унии [23]. Дальнейшее посредничество армянских правителей имело прямое влияние на ход франко-монгольских переговоров; возобновление восточного апостолата, с другой стороны, было затруднено перманентным монголо-мамлюкским конфликтом на севере Сирии, и рост мендикантской активности в Азии наблюдался только 20 годами позже и был связан с началом итальянской коммерческой экспансией в Чёрном море.
Создание итальянских торговых колоний в Крыму и в Трапезунде и систематизация морской связи с Европейским континентом способствовали удобной и сравнительно быстрой доставке монахов в Азию. Первые сведения о существовании венецианской колонии в Солдайе (ныне Судак), в Крыму, относятся к 1265 году: по свидетельству египетского аналиста al-‘Ayni и его сельджукского коллеги Ибн-Биби, хан Золотой Орды Берке предоставил во владение недавно освобождённому из византийского плена султану Изз аль-Дину всю территорию Крыма, включая привилегию налогообложения венецианских купцов. Годом позже, однако, хан Мункэ-Тимур отдал управление Крымом своему родственнику, Уран-Тимуру, включая упоминание налогообложения новой генуэзской колонии в Каффе (ныне Феодосия) [24]. В начальный период активность итальянских колоний была сравнительно ограничена, и упоминания интенсивной застройки городов относятся к середине 70-ых годов XIII века, хотя нотариальные акты указывают на явное преобладание в торговых сделках армянских и мусульманских купцов. Только начиная с конца 80-ых годов, можно говорить о западном характере колоний; так например, в 1289 году итальянские жители Каффы составляли уже 79% от всего населения [25]. Создание Крымских колоний хронологически совпадает с организацией западных колоний на территории Ильханата, в первую очередь в подчинённой персидским ханам Трапезундской империи, где активность генуэзских купцов во главе с влиятельной торговой династией Дория засвидетельствована, начиная с 1280 года. Западные торговцы не останавливались в самом Трапезунде, натуральные ресурсы которого, за исключением добычи квасцов, были ограничены; и в короткий срок организовали активнейшую торговлю в армянских территориях и, в первую очередь, в столице Ильханата Тэбризе, которая стала центром азиатской торговли после падения Багдада (1258) [26].
Вклад западных торговцев в развитие восточного апостолата заключался не только в налаживании морских связей с западными границами империи монгол, но и в прямом финансировании деятельности католических монахов. Благотворительность итальянских купцов, позволившая миссионерам построить свои церкви и монастыри в глубинах азиатского континента, не была продиктована только желанием иметь возможность удовлетворять свои религиозные потребности в течение длительных путешествий, но и стремлением иметь представительства своего культа в регионах с преобладающим мусульманским, буддистским или даосистским населением. Существование католических храмов в городах, подчинённых монгольскому правлению, являлось физическим свидетельством присутствия папской спиритуальной власти, и давало возможность западным купцам отстаивать свой особый политический статус в отношениях с локальной властью. Наиболее известным примером симбиоза между коммерческой и религиозной сферами является вспомоществование италянского купца Пьетро из Луканьоло (Pietro di Lucagnolo), позволившее Джованни из Монтекорвино (Giovanni da Montecorvino) построить церковь в Пекине рядом с дворцом Великого хана. Отметим также и пример спонсирования со стороны восточных купцов христианского вероисповедания; так например, Андреа из Перуджи (Andrea di Perugia), католический архиепископ Фуцзяня, важнейшего торгового центра в Южном Китае, построил в 1313 году церковь на средства, предоставленные вдовой одного армянского купца [27].
Католический апостолат в рамках монгольской империи. Первые свидетельства существования францисканских монастырей на территории Золотой Орды хронологически совпадают с интенсификацией западной торговой деятельности в Крыму. Миссии францисканских монахов датируются 1279 годом, благодаря прямому влиянию Генерального Министра Ордена, Бонаграциа из Болоньи (Bonagrazia da Bologna), пославшего в Крым несколько групп монахов. Монгольские ханы отнеслись благосклонно к прибытию монахов, и ярлык Мункэ-Тимура, подтверждённый его наследниками Тохтой и Узбек-ханом, свидетельствует освобождение миссионеров от каких-либо типов налогов, в соответствии с монгольским законодательством. Деятельность францисканцев, превалировавших, по сравнению с доминиканцами, в Золотой Орде, была подчинена особому церковно-иерархическому органу, независимому от какой-либо европейской епархии, кроме Святого Престола. Этот орган обычно называется в источниках Викария Северной Татарии (т. е. Золотой Орды, Vicaria Tartariae Aquilonaris). Благодаря материальной поддержке итальянских купцов, францисканцы, в первую очередь, основали Церковь Св. Франциска и Госпиталь Св. Иоанна в Каффе, и постепенно построили свои представительства во всех важнейших торговых центрах региона [28]. Также и появление францисканцев в Ильханате приходится на 1279 год с основанием их монастыря в Трапезунде. Постепенно миссионеры основали свои монастыри в важнейших торговых центрах Малой Азии и Армении, подчинённых особой Восточной Татарской Викарии (т.е. Ильханата, Vicaria Tartariae Orientalis). Францисканцы развили относительно активную деятельность в среде армянского населения; однако, в центральных регионах Ильханата, то есть в Азербайджане, превалировал доминиканский орден, имевший в своём распоряжении монастыри в Тэбризе, Мараге, Диагоргане и позже — в Султании [29].
Изначально, деятельность восточного апостолата была подчинена напрямую Римской курии, которая испытавала трудности в его управлении из-за географической удалённости. С усилением миссионерства в Азии папа Бонифаций VIII почувствовал необходимость придать ему более независимый характер и в 1300 году учредил создание францисканской епархии в Каффе, и тремя годами позже — в Сарае. Также и Викария Китая, созданная благодаря стараниям францисканца Джованни из Монтекорвино, была подчинена в 1307 году епархии Сарая. Доминиканская епархия в новой столице Ильханата, Султании, была учреждена значительно позже и была последствием решения папы Джованни XXII, открыто благоволившего доминиканскому ордену. В 1318 году папа постановил учреждение епархии Султании во главе с доминиканцем Франконом из Перуджи (Francon da Perugia), которому должны были подчиниться все францисканские монастыри, оперировавшие в Малой Азии и Армении [30].
Главной целью восточного апостолата было проповедование христианства среди местного населения, в том числе и кочевников. Проповедование среди монгол однако, было затруднено лингвистическими проблемами, решению которых был посвящён ряд мер, рассмотренных в рамках Вьеннского собора (1311-1312): к середине XIV века мендиканты имели возможность изучать местные языки в специальных школах, созданных на территории монгольской империи. Миссионерство среди монгол было затруднено и необходимостью следовать маршрутам их кочевания, где миссионеры подвергались непривычным для их образа жизни лишениям [31]. Однако наибольшей проблемой, с которой столкнулись миссионеры, была невозможность адаптировать культурные различия новообращённых с устоявшимися юридическими нормами католического мира. С точки зрения европейских канонистов, образ жизни монгол содержал множество аспектов, недопустимых с точки зрения католической юриспруденции, главным из которых было многожёнство. Следуя канонам католической юриспруденции, жена нехристианина, обращённая в христианство, могла потребовать развода; и в случаях обращения в христианство мусульманина, часто встречавшихся в Латинском Королевстве Иерусалима, новообращённый оставался в браке только со старшей женой. В среде монгол проповедники не имели юридической власти, и в случае обращения кочевников, замалчивали проблему и надеялись решить её путём постепенного убеждения. Не нужно говорить, что в данном контексте мусульманские проповедники в среде монгол находились в привилегированном положении [32]. Нарастающая мусульманская конкуренция и постепенная исламизация монгол была не менее важным препятствием обращению в христианство монгол; но, с другой стороны, обращение монгол в Ислам был очевидным знаком неэффективности католического апостолата. В сущности, за исключением попыток склонить восточных христиан к подчинению Римской церкви, большая часть деятельности миссионеров сводилась к удовлетворению религиозных потребностей западных купцов, что определяло урбанный характер апостолата [33].
Заключение. Несмотря на короткий период конфронтации с новой кочевой империей, связи с монголами принесли значительные выгоды для Западной Европы: организация инфраструктур внутри империи и временное умиротворение азиатских регионов позволило наладить контакты с ранее недоступными народами. Резкий рост итальянской коммерческой экспансии не только обогатил монгольских правителей, благосклонно относившихся к торговым сношениям, но и привёл к очевидному промышленному росту в европейских районах, в первую очередь — на Аппенинском и Пиринейском полуостровах. Так же и католическая церковь извлекла свои выгоды из практики религиозной толлерантности внутри империи, благодаря открытию перспектив обращения в христианство ранее незнакомых народов, что повлекло за собой рост авторитета папства внутри Европейского континента. С другой стороны, контакты с империей имели и свои недостатки: так например, восточный апостолат оказался недостаточно эффективным, и католические миссионеры вынуждены были засвидетельствовать постепенный и неизбежный триумф Ислама в среде азиатских кочевников. Влияние империи имело и политические аспекты: усиление мамлюкского султаната привело к репрессиям против потенциальных союзников монгол и к искоренению латинского присутствия на Ближнем Востоке. Уничтожение Иерусалимского королевства (1291) было прямым следствием неудачи заключения франко-монгольского военного союза, главной причиной которой был отказ обращения в христианство персидских ханов [34]. Отметим однако, что характер контактов с монгольской империей был определён политическими целями папства, сформировавшимися в период, предшествующий созданию Ильханата: унии с восточными христианами, к которым стремился Святой Престол с начала XIII века, оставались главной задачей, несмотря на изменение ситуации на Азиатском континенте [35]. Надо учесть, что интенсивно шла также тюркизация малочисленных монголов в Центральной Азии, где ислам был объявлен в некоторых странах (Караханидов, и т.д.) несколько веков назад государственной религией. Это тоже возможно сыграло свою немаловажную роль в принятии ислама многих чингизидов вышеназванного периода, так как основной народ этого региона были мусульманами, и исламская цивилизация была ближе, чем католическая церковь в геополитическом плане.
_____________________________
1. Подробный анализ отношения монгольской власти к независимым государствам в первой половине XIII века представлен в статьях Voegelin Eric, The Mongol Orders of Submission to European Powers, 1245-1255 // Byzantion, 15 (1940-41), pp. 378-413; Allsen Thomas T., Guard and Government in the Reign of the Grand Qan Mongke, 1251-1259 // Harvard Journal of Asiatic Studies, 46/2 (1986), pp. 495-521.
2. Основание империи (962-1806), рассматриваемой как прямое продолжение античной Римской империи, было санкционировано Святым Престолом; однако, граница между сферами влияния обоих институтов не была чётко определена, что вызвало неизбежное столкновение с церквью.
3. Cardini Franco, Montesano Marina, Storia Medievale, Firenze: Le Monnier, 2006. р. 280-300.
4. McCready William D., Papal Plenitudo Potestatis and the Source of Temporal Authority in Late Medieval Papal Hierocratic Theory// Speculum, 48/4 (1973), pp. 654-674. Важнейшим вкладом для переосмысления границ папской власти было юридическое обоснование канонистов, которые разработали теоритические основы авторитета католической церкви. К моменту открытого конфликта между Григорием IX и Фридрихом II, католическая церковь имела в своём распоряжении объёмный корпус церковных законов для обоснования превосходства папской власти по отношению к императорской. В XII веке напротив, папская политическая компетенция была довольно ограничена, что призанавалось и самими канонистами; Merlo G., Medioevo V-XV secolo, Bologna: Mulino, 1989. рр. 455-460.
5. Главными оппонентами папской власти в этот период были германские правители, оппозиция которых заставила Иннокентия III ограничить свои политические амбиции; Tabacco Giovanni, Le ideologie politiche del medioevo, Torino: Einaudi, 2000. р. 93-94; Watt John A., The Theory of Papal Monarchy in the Thirteenth Century. The Contribution of the Canonists, London, 1965. рр. 2, 7, 40-41; W. McCready, Papal… р. 655-658.
6. Wilks Michael, The Problem of Sovereignty in Later Middle Ages. The Papal Monarchy with Augustinus Triumphus and Publicists, Cambridge, 1963. Р. 31-67.
7. Melloni Alberto, Innocenzo IV. La concezione e l’esperienza della Cristianità come Regimen Unius Personae, Genova: Marietti, 1990. Р. 92, 108, 128-129, 159.
8. Grigor of Akner, History of the Nation of Archers, c. 297; Рашид ад-Дин, Сборник летописей, том II, c. 21; May Timothy, Chormaqan Noyan: the First Mongol Military Governor in the Middle East, Master’s Thesis, Indiana University, 1996. р. 44.
9. Acta Honorii III, c. 338-341.
10. E. Voegelin, The Mongol Orders of Submission, р. 386-392.
11. Juvaini, Gengis Khan, р. 693-744; E. Brown, Literary History of Persia, Т. II, рр. 453-460.
12. Templare da Tiro, Cronaca, c. 83; Jackson Peter, The Crisis in the Holy Land in 1260 // English Historical Review, 95/376 (1980), pp. 481-513.
13. Menkonis Chronicon, c. 548; Ex Annalibus Burtonensibus, р. 483-484.; Langlois C., Lettre à Charles d’Anjou sur les affaires de Terre Sainte (Acre, 22 avril 1260) // Bibliothèque de l’Ecole des Chartes, 12/ (1917), pp. 487-491.
14. Richard Jean, La Papauté et les missions d’Orient au Moyen Age (XIII-XV siècles), École Française de Rome, 1998. Р. 100-101; Richard Jean, “Église latine et églises orientales dans les états des croisés: la destine d’un prieuré de Josaphat”, in Mélanges offerts à Jean Dauvillier, Toulouse, 1979, pp. 743752. р. 748.
15. Mékhitar de Daschir, Relation de la Conférence; Soranzo Giovanni, Il Papato, l’Europa cristiana e i Tartari, Milano, 1930. р. 197.
16. Acta Alexanderi P.P. IV, р. 73-74; Marcellino da Civezza, Cronaca, том I, р. 200-204; J. Richard, La Papauté et les missions, р. 83.
17. Конфликт двух монгольских государств изобильно описан как мусульманскими источниками (Рашид ад-Дин, Сборник летописей, том II, c. 81-82, том III, c. 68 ; Al-Juzjani, Назировы разряды, c. 379-380; Ibn Wasil, Гонитель забот, c. 73-75; Al-‘Umari, Пути взоров, c. 239; Wassaf, История, c. 450), так и более достоверными армянскими хрониками (Kirakos Ganjakets’i, History of the Armenians, c. 331-335; Vardan Arewelc’i, Compilation of History, c. 161; Grigor of Akner, History of the Nation of Archers, c. 339-341; Мхитар Айриванеци, Хронографическая история, c. 416). Среди современных исследований отметим M. Favereau, Comment le sultan mamlouk s’adressait au khan de la Horde d’Or, c. 66; T. Allsen, Culture and Conquest, c. 21; R. Amitai-Preiss, Mongols and Mamluks, c. 79-80, 87; Boyle John Andrew, “The Dynastic and Political History of the Il-Khans”, in Idem, Cambridge History of Iran, pp. 303-421.
18. Amitai-Preiss Reuven, “Mongol Imperial Ideology and the Ilkhanid War Against the Mamluks”, in Idem, Mongol Empire and Its Legacy, pp. 57-72. Р. 58-59, 62-64; Brinner William M., “Some Ayyubid and Mamluk Documents from non-archival sources” // Israel Oriental Studies, 2 (1972), pp. 117-127. Р. 119-121; Halperin Charles J., The Kipchak Connection: The Ilkhans, the Mamluks and Ayn Jalut // Bulletin of the School of Oriental and African Studies, 63/2 (2000), pp. 229-245. Р. 231-233, 245.
19. Brunel C., “David d’Ashby auteur méconnu des Faits des Tartares”, Romania. Recueil trimestriel consacré à l’étude des langues et des littératures romanes, 76 (1976), pp. 39-46.
20. Meyvaert Paul, An Unknown Letter of Hulagu, Il-khan of Persia, to King Louis IX of France // Viator, 11 (1980), pp. 245-260.
21. Annales ecclesiastici, том XIV, a. 1260 , §§ 29-32.
22. Registres d’Urbain IV, ном. 187, 344, 373, 868.
23. Rey E., Histoire des princes d’Antiochie. Bohémond IV // Revue de l’Orient latin, 1896. №4, pp. 400-407; Richard Jean, “Deux éveques dominicains, agents de l’Union arménienne au Moye-Age”, Archivum fratrum praedicatorum, 19 (1949), pp. 255-265.
24. Al-‘Ayni, Связки жемчужин, с. 511; Ибн Биби, Сельджук-намэ, с. 298.
25. G. Bratianu, Recherches, с. 219-233; M. Balard, Génois et Pisans en Orient, с. 18; Genes et la mer Noire , с. 33-36, 51; R. Lopez, Venezia e le grandi linee dell’espansione, с. 198, 233-234; E. Skrzinskaja, Storia della Tana, с. 8.
26. Карпов С., История Трапезундской империи, Санкт-Петербург: Алетейа, 2007. С.175-180; Balard Michel, “Genes et la mer Noire (XIII-XV siècles), Revue Historique, 270 (1983), pp. 31-54; Bratianu George I., Recherches sur le commerce génois dans la Mer Noir au XIIIe siècle, Paris: Geuthner, 1929. Р. 171-180; Heyd W., Histoire du commerce du Levant au Moyen-Age. Leipzig: Harrassowitz, 1885. Т. II, Р. 162-163.
27. Giovanni da Montecorvino, Epistolae, р. 352-353; Peregrino de Castello, Epistola, с. 367; Andrea di Perugia, Epistola, с. 374-375; Джованни Мариньолли, Хроника, с. 536-537; G. Golubovich, Biblioteca bio-bibliografica, том I, с. 304-305; J. Richard La Papauté et les missions, с. 89, 94, 138, 151; Cameron Nigel, Barbarians and Mandarins. Thirteenth Centuries of Western Travellers in China, Oxford Univerity Press, 1989. Р. 100; Grousset René, L’Empire des Steppes. Attila. Gengis-khan. Tamerlan, Paris: Payot, 1969. Р. 384-385; Beazley C.Raymond, The Dawn of Modern Geography, 3 vols., London: Frowde, 1890. Т. III, Р. 177-178.
28. Ladislaus Custos, Relatio, с. 443-445; Малышев А. Б. Сообщение анонимного минорита о миссионерских пунктах францисканцев в Золотой Орде в XIV в. // Археология восточно-европейской степи. Межвузовский сборник научных трудов, Вып. 4, — Саратов, 2006, С. 183-189; J. Richard, Papauté et les missions, с. 90-95; G. Bratianu, Recherches, с. 202-203.
29. Карпов С., История Трапезундской империи, с. 370-371; Golubovich Girolamo, Biblioteca biobibliografica della Terra Santa, 14 vols., Firenze: Quaracchi,1921-1936. р. 43-44, 170-175; Loenertz R., La Société des Frères Pérégrinants. // Études sur l’Orient Dominicain, Roma: Istituto Storico Domenicano, 1937. р. 92, 100-101.
31. J. Richard, Papauté et les missions, с. 97, 127.
32. Muldoon James. Missionaries and the Marriages of Infidels: The Case of the Mongol Mission // The Jurist, 1975. №2-3, Р. 125-141.
33. Единственное свидетельство францисканца Джованни Элемозина о попытках миссионерства в степи Золотой Орды относится к 1335 году; Giovanni Elemosina, Liber Historiarum, с. 106-137.
34. Содержание папских посланий ильханам является главным основанием для данного утверждения: Acta Urbani IV, c. 71-72 ;Acta romanorum pontificum ab Innocentio V, c. 127-129, 154-155, 158-160; Annales ecclesiastici, том XIV, a. 1260, §§ 29-32, a. 1278, §§ 17-19, a. 1288, §§ 33-38; A. Potthast, Regesta Pontificum Romanorum, ном. 20999, 20111.
35. На данный аспект указывают дополнительные функции папских посланников к персидским ханам: содержание папских писем показывает, что главной задачей дипломатических агентов Святого Престола оставались переговоры с диссидентствовавшими церквями на Востоке. Acta romanorum pontificum ab Innocentio ІV, c. 55-58, 148-154, 184-185; Registres des Nicholas IV, c. 894-895, 904; A. Potthast, Regesta Pontificum Romanorum, ном. 21291, 21308, 23776-23780, 23799; Annales ecclesiastici, том XIV, a. 1291, § 32; Soranzo Giovanni, Il Papato, l’Europa cristiana e i Tartari, Milano, 1930. c. 236-237; G. Golubovich. Biblioteca bio-bibliografica della Terra Santa, 14 vols., Firenze: Quaracchi, 1921-1936, Т. I, Р. 354-355; Т. II, р. 474-477.
Түйін
Мақалада ортағасырлық Батыс пен Шығыс арасындағы діни байланыстарға қатысты батыс елдеріндегі жаңаша ғылыми әдебиеттерге шолу жасалынып қана қоймайды, сонымен қатар Рим папасының көшпенділердің жаңа империясымен өзара қарым-қатынасының дамуы мен барысы сипатталынады. Авторлар ХІІІ-ХІҮ ғасырлардағы Рим папасы мен моңғол хандары арасындағы саяси жайттарды бір жүйеге түсірген.
Summary
This article aims not only to provide an overview of the latest achievements of the Western scientific literature on the issue of religious contacts Mezhuyev East and West during the Middle Ages, but also to trace the development of relations between the Roman papacy with a new nomadic empire. Authors detail the policy of the Papacy with the Mongol khans in the 13-14 centuries.