А.Ю.Леонтьева1, Р.А.Филимоненко2 1к.ф.н., доцент, Северо-Казахстанский государственный университет им. М.Козыбаева, г. Петропавловск, Республика Казахстан, e-mail: aleontieva13@mail.ru 2магистрант, Северо-Казахстанский государственный университет им. М.Козыбаева, г. Петропавловск, Республика Казахстан, e-mail: roman_filimonenko@mail.ru.
ИНТЕРПРЕТАЦИЯ ЛИТЕРАТУРНОГО ТИПА «МАЛЕНЬКИЙ ЧЕЛОВЕК» В ПРОЗЕ РУССКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ
В статье рассматривается развитие литературного типа «маленький человек» в прозе русского зарубежья. Материал исследования — художественные произведения реалистов первой волны эмиграции. Методологическая база включает историкогенетический, типологический и сравнительный методы анализа. В качестве прецедентных текстов используются произведения русских классиков. Исследование опирается на парадигму С.Г. Бочарова. Данная парадигма позволяет обосновать разграничение литературных подтипов «маленький человек», «бедные люди», «униженные и оскорблённые». В итоге делается вывод об особенностях его репрезентации в прозе русского зарубежья.
Ключевые слова: «бедные люди», интертекстуальные связи, литературный тип, «маленький человек», нарратор, персонаж, прецедентный текст, традиция, «униженные и оскорблённые».
ВВЕДЕНИЕ
Тип «маленький человек», зародившийся в русской литературе первой половины XIX века, сохраняет свою значимость и в культурно-историческом процессе ХХ-XXI веков. Писатели по-своему интерпретируют его образ в индивидуальном художественном мире. Изучение трансформации данного литературного типа также имеет богатую традицию, от статьи А.А. Григорьева «Русская литература в 1851 году» до исследований XXI века. При этом каждый учёный предлагает свою дефиницию данного понятия.
Так, А.А. Аникин и Л.Н. Дмитриевская трактуют данный термин в евангельских традициях человека, который по своей сущности мал. Человек, нарисованный в Евангелии, есть именно «малый», меньший перед Богом, а не перед земной властью [1, 2]. Сущность «маленького человека» понимается в данном контексте как обращенность к Богу [1, 2].
М.Н. Эпштейн сопрягает литературный тип с развитием советской идеологии, показывая превращение классических персонажей в оружие идеологической борьбы В.И. Ленина и И.В. Сталина: Такие сверхсерьёзные шутки подбрасывает нам история отечественной литературы и причудливая фантазия отечественной истории. Эта шутка не была бы понята во всей её глубине, если бы между самым маленьким человеком XIX века и самым возвеличенным Сверхчеловеком XX века не помещался их посредник, зачехоленный чеховский персонаж – маленький человек в футляре [2, 203].
Мы опираемся на традицию С.Г. Бочарова, который выбирает историко-литературный и типологический подход, раскрывая этапный характер «маленького человека»: Кончался петербургский период российской истории, и образом чиновника литература подводила ему человеческий итог». Социально униженный, лишённый талантов, особого ума и силы характера, безобидный и внешне невзрачный, петербургский чиновник николаевской эпохи явился исторической формой критического испытания человеческой природы, как таковой [3, 140]. Собственно русское его происхождение предполагает богатые интертекстуальные связи при воссоздании «маленького человека» в культурно-историческом процессе. Прецедентными текстами типа считаются «Медный всадник» и «Станционный смотритель» А.С. Пушкина с образами Евгения и Самсона Вырина, а также «Шинель» Н.В. Гоголя с мелким чиновником Акакием Акакиевичем Башмачкиным.
С.Г. Бочаров выделяет три персонажных парадигмы. Во-первых, это пушкинская попранная человечность: Именно Пушкин ввёл в большую русскую литературу фигуру маленького человека, с его «маленькой», незащищённой и угрожаемой, но человеческиполноценной жизнью, с его человеческой (количественно и качественно) мерой перед большими силами истории и судьбы [3, 138]. Во-вторых, это предел редукции человека до «микроскопического» и почти нулевого значения в образе Башмачкина: Он, можно сказать, ещё «меньше» маленького человека, ниже самой человеческой меры в этом сравнении с мухой под микроскопом [3, 138]. В-третьих, это магистральный путь восстановления человеческого в человеке Ф.М. Достоевского в телеологии русской литературы [3, 142]. Следовательно, можно говорить о трёх подтипах: «бедных людях», сохраняющих попранную человечность, собственно «маленьком человеке» и обладающих силой к духовному возрождению «униженных и оскорблённых». Поэтому перспективность изучения данного литературного типа определяется стремлением уточнить границы термина и возможностью использования результатов исследования в учебной и научной практике.
Наша цель — анализ особенностей изменения литературного типа на базе реалистической прозы писателей русского зарубежья — Г.И. Газданова, М.А.Осоргина, М.А. Алданова.
ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ
Три подтипа – «маленький человек», «бедные люди», «униженные и оскорблённые» – присутствуют в творчестве Г.И. Газданова. Приёмы типизации персонажей мотивированы активной позицией нарратора, который выполняет функцию рассказчика, наблюдающего картины парижской жизни. Например, в романе «Ночные дороги» он испытывает живой интерес к инвалидной тележке и подходит, чтобы её рассмотреть: …в ней сидела закутанная необыкновенно маленькая старушка; видно было только ссохшееся, тёмное лицо, уже почти нечеловеческое, и худенькая рука такого же цвета, с трудом двигавшая руль. Острое сожаление и любопытство нарратора, похожее на физическое ощущение жажды, передаётся системой риторических вопросов: Куда могла ехать ночью эта старушка, почему она оказалась здесь, какая могла быть причина этого ночного переезда, кто и где мог её ждать? [4, 5]. Столь же активен нарратор рассказа «Бистро». Ежедневно наблюдая за молчаливым рабочим Франсуа Россиньолем и отмечая неизменную печаль его глаз, он подчёркивает свой интерес повтором вводного слова и риторическими вопросами: И так как это выражение всегда было одинаковым, то это создавало впечатление, что Франсуа был, вероятно, несчастлив и что он, вероятно, хотел бы жить иначе. Но как? И в чем он хотел бы изменить свою жизнь? Чего ему больше всего не хватало и о чём неизменно напоминали его глаза? И к чему, собственно, относилась эта последняя немая его печаль? [5, 506].
Газдановский нарратор, на первый взгляд, напоминает пушкинского рассказчика из «Повестей покойного Ивана Петровича Белкина». Сюжетная последовательность «Станционного смотрителя» определяется появлением Белкина на почтовой станции, где он знакомится с Выриными, узнаёт о побеге Дуни и, наконец, о закрытии станции и смерти Самсона Вырина [6, 90]. Между этими эпизодами проходит несколько лет [6, 91]. Присутствие рассказчика также определяет сюжетную динамику прозы Г.И. Газданова. Его нарратор автобиографичен и автопсихологичен, он демонстрирует свои приёмы исследования [7, 163]: наблюдение за вызвавшим интерес объектом, знакомство, опрос, проверку информации. Например, внимание нарратора «Ночных дорог» привлекает плотник, маленький, невзрачный человек с усиками, довольно чисто одетый, похожий по виду на рабочего и которого я видел примерно каждую неделю или каждые две недели, около двух часов ночи, всегда в одном и том же месте на avenue de Versailles, на углу, напротив моста Гренель [4, 10]. Его портретная зарисовка в восприятии нарратора ассоциируется с характерной невзрачной внешностью русского «маленького человека». Поведение плотника, живущего где-то возле Версаля, в двенадцати километрах от Парижа, воссоздаётся писателем в травестированных традициях Евгения из «петербургской повести» А.С. Пушкина «Медный всадник»: Он обычно стоял на мостовой, возле тротуара, грозил комуто кулаками и бормотал едва слышно ругательства. Я мог только разобрать, как он шептал: сволочь!., сволочь!.. [4, 10]. Пушкинский герой бросает вызов антигуманной государственности и судьбе, овеществлённым в образе ожившего монумента: Добро, строитель чудотворный! — / Шепнул он, злобно задрожав, — / Ужо тебе!.. [8, 286]. Газдановский персонаж шесть лет назад повздорил с хозяином кафе и получил от него пощёчину. С тех пор каждую субботу он приезжает по вечерам в Париж, напивается, и когда, наконец, его враг закрывал своё заведение, тогда он приходил к этому месту, грозил незримому хозяину кулаком и шёпотом бормотал ругательства; но он был так напуган, что никогда не осмеливался говорить полным голосом. Неподражаемая газдановская ирония заключается в том, что кафе принадлежит пышной рыжей женщине, а обидчик «маленького человека» три года назад умер от апоплексического удара [4, 11]. Автором травестируется литературная традиция столкновения с непреодолимым роком. Если безумие Евгения мотивирует вызов высшим силам, то обряд излияния бессильной злобы раскрывает редукцию личности плотника, который боится встретить своего обидчика. А.С. Пушкин предвосхищает типологию «бедных людей». Персонаж Г.И. Газданова – типичный «маленький человек» с душевными качествами ниже нуля. Писатель использует пародирование традиции для репрезентации данного типа на новом культурно-историческом этапе: Страх и ненависть – вот диагноз болезни «маленького человека [7, 164].
Традиции трёх подтипов включает центральный персонаж рассказа «Бистро». Первоначально он оставляет впечатление редуцированной личности «маленького человека» ХХ века: В одной из гостиниц Сен-Дени жил французский рабочий, которого звали Франсуа Россиньоль. У него была маленькая комната с сырой и глубокой кроватью, небольшим тазиком и кувшином для умывания, стоявшим на хромом столе; на идущих пузырями обоях были отпечатаны огромные красные цветы, на стене висело огромное зеркало, неверно отражавшее лицо. Из окна был вид: стена, соседняя крыша, за ней опять стена и больше ничего [5, 506]. Он бездомен, живёт в гостинице, ничем не интересуется, не читает книг и журналов, не вступает в разговоры; небогат, но не делает накоплений. Он традиционно невзрачен, как и его возлюбленная Мари: …она была маленькая, полноватая и ничем не замечательная, как и сам Франсуа [5, 507]. Неизменный цикл существования (бистро – работа – бистро) напоминает жизненный уклад Акакия Акакиевича, от которого остаётся очень немного наследства, именно: пучок гусиных перьев, десть белой казённой бумаги, три пары носков, две-три пуговицы, оторвавшиеся от панталон, и уже известный читателю капот [9, 211]. Франсуа начинает и завершает свой суточный цикл в бистро, возвращаясь в гостиницу лишь ночевать: Так шла его жизнь с той чудовищной простотой, которая кажется непостижимой и которая характерна для миллионов и миллионов человеческих существований [5, 506]. Оценка чудовищной простоты существования корреспондирует газдановской оценке гениальной жестокости «Шинели» («О Гоголе», 1960): …бедный Акакий Акакиевич, тоже описанный с необыкновенной жестокостью, — вот то, что изображал Гоголь, вот тот мир, который он видел [10, 640]. Судьбы Россиньоля и Башмачкина перекликаются: оба, обретя гармонию (шинель и любовь), включаются в коммуникативную сферу своего окружения — канцелярии и завсегдатаев бистро. Оба умирают, потеряв свой идеал. Обоих трагедия утраты мотивирует к посмертному деянию: …у Калинкина моста и далеко подальше стал показываться по ночам мертвец в виде чиновника, ищущего какой-то утащенной шинели [9, 212]. Самоубийца Россиньоль после рокового выстрела появляется и умирает в бистро: Цепляясь скрюченными пальцами за край стойки, Франсуа сказал: — Стакан красного [5, 509].
Недаром Г.И. Газданов постоянно акцентирует внимание на страшном гоголевском мире: …страшный, нечеловеческий мир, который создало его чудовищное, распалённое воображение, похожий на видение того раскалённого ада, в котором сгорел Гоголь, оставив нам в наследство то, что было создано его неповторимым литературным гением [5, 651]. Газдановский мир ХХ века не менее страшен. Но на этом типологическое сходство с «маленьким человеком» заканчивается. Персонаж Г.И. Газданова переживает столкновение с роковыми силами, подобно «бедным людям», в досюжетном времени – это пожар, уничтоживший его ферму и унесший жизни родителей. Ранней потерей и объясняется постоянная грусть в глазах. Акакий Акакиевич подвергается насмешкам сослуживцев, а Россиньоль сам избегает общения. Гармония у Башмачкина овеществляется в шинели, а у Франсуа олицетворяется в образе Мари. Гоголевского актанта в новой шинели принимают в компанию чиновников, а влюблённый Франсуа сам становится активным коммуникантом, демонстрирует присущую «униженным и оскорблённым» способность к духовному возрождению, оказывается обладателем уважаемых мужских талантов: разбирается в лошадях и рыбалке, неплохой спортсмен – стрелок и велосипедист. Он пытается создать дом в гостинице, покупая цветы и вазу, способен на отчаянный поступок – самоубийство от несчастной любви. Однако высшей ценностью для него остаётся бистро, дорога к которому пересекала всю его жизнь — дорога, которую ему ещё оставалось пройти сквозь предсмертную муть в последний раз [5, 509]. Как видим, Франсуа Россиньоль проходит путь взлётов и падения, это «униженный и оскорблённый», которому так и не удалось духовно возродиться.
Г.И. Газданов репрезентирует типы «маленького человека», «бедных людей», «униженных и оскорблённых» в топосе Парижа. Воспоминание и воображение обусловливают своеобразие его персонажной сферы. Выживание в эмиграции, существование в рабочих кварталах Парижа и ночёвка на улицах как клошара, тяжёлый физический труд, безработица определяют панораму впечатлений молодого писателя. Это русские эмигранты, французские бедняки и пролетарии. Именно биографический опыт мотивирует своеобразие репрезентации типа «маленький человек» в прозе Г.И. Газданова. Он полемически использует интертекстуальные связи с наследием А.С. Пушкина и Н.В. Гоголя, чтобы показать читателю созданный им мир, дать ему, читателю, возможность сравнить этот мир со своими собственными представлениями, сделать из этого соответствующие выводы и понять и почувствовать что-то, чего, не прочтя этой книги, он бы, может быть, не понял и не почувствовал [10, 689].
Необычно увидеть «маленького человека», связанного с масонством, постигающего тайны Мироздания. «Вольный каменщик» создаётся М.А.Осоргина в 1937 году. Увлекшись масонской темой, автор раскрывает её в художественном мире романа. Роман отличается стилистической многомерностью, в нём встречаются приёмы кинематографа и газетных жанров (документальные вставки, событийная насыщенность, заголовочные «шапки»): «Шаг второго градуса», «Путь каменщика», «Союз облегчения страданий» и т.д. М.А. Осоргин обращается к опыту литературы предшествующего столетия. Писатель заимствует типы, столь характерные для русской классической литературы: «маленький человек», «странник», «новые люди» и т.д.
Характер авторской оценки по отношению к Тетёхину, герою «Вольного каменщика», меняется. Поначалу М.А. Осоргин определяет его срединным, ничем не выдающимся [11, 17], намекая на обычную, непримечательную жизнь: Если бы этот путь, богатый приключениями, проделал один человек, — он был бы почтён за замечательного и весь остаток жизни мог бы писать воспоминания; но таких же было очень много, и Егор Егорович остался человеком срединным, ничем не выдающимся [11, 17]. Позднее его называют «маленьким» человеком» в главе «Забавы Марианны», в ситуации размышления об устройстве макрокосма: Мир плавает во зле, как клёцка в супе, философы глубокомысленно бездействуют, а маленький человек должен молчать и не рыпаться? [11, 150]. Авторская характеристика героя задаёт ракурс оценки его личности. Вероятно, поэтому исследователи стали относить Тетёхина к типу «маленьких людей», традиционных для классической русской литературы. Но «малость» героя необычна: он не социальный аутсайдер [12, 202], не дрожит перед высшими чинами, позволяет себе предъявлять начальству ультиматумы (причём начальство так его ценит, что встаёт на его сторону).
Вступая в единоборство с силами зла, Тетёхин совершает «частные» добрые дела (создаёт «Союз облегчения страданий», спасает умирающего от голода профессора Лоллия Романовича Панкратова). Следуя пути духовно-нравственного самоусовершенствования, он готов медленно обтёсывать свой собственный грубый камень [11, 160], обтёсывать себя по мере сил и знания, чтобы быть достойным [11, 43]. Его духовный мир динамичен. Обнаруживаются две личностные маски, связанные с идеей движения: прозревшего слепца и духовного странника. Прозревший «слепец» открывает для себя масонство, жертвует на благотворительность. Духовный странник понимает, что масонство — первая ступень внутреннего совершенствования. Получается, писатель-масон репрезентирует подтип «униженного и оскорблённого»
В тексте романа М.А. Осоргина мы находим интертекстуальные связи с творчеством Н.В. Гоголя. В поведении Тетёхина, в общении с женой проскальзывают манеры «значительного лица»: Егор Егорович смотрит сквозь Анну Пахомовну и говорит тоном начальника отделения гоголевских времён: — Па-пра-шу оставить меня в покое [11, 98]. Это нетипичное изображение «маленького человека». Он выходит за пределы «малости »и смирения, сам занимает руководящую должность, а в истории со взяточничеством своего подчиненного Ришара так кричит на нечистого на руку молодого человека, что напоминает «значительное лицо» из гоголевской «Шинели»: И тогда Ришар услыхал крик, какого никогда не слыхали в кабинете заведующего отделом. Спокойнейший и мирнейший из шефов истерически взвизгнул, затопал ногами и закричал непонятное на своем варварском языке [11, 32]. Анри Ришар выдаёт общественности секретные документы, пытается соблазнить жену Тетёхина. Анну Пахомовну Тетёхину можно отнести к категории «шумных» женщин, которые, по мнению М.Н. Эпштсйна, губят «маленьких людей [2, 196], провоцируя их окончательный крах. Показательной чертой характера Анны Пахомовны является мелодраматизм, выражающийся в постоянных грёзах о любви. В романе она так же, как и её муж, изменяется в духовном плане. Спокойствие и невозмутимость обманутого мужа приводит её к неподдельному, искреннему раскаянию.
Егор Тетёхин склонен задумываться о проблемах внешнего мира, микрокосм его не устраивает, он озабочен организацией на земле человеческого бытия. Член масонского тайного общества склонен к мечтаниям, в своих грёзах он спасается от чемпиона тяжёлого веса, находится на борту атлантического парохода, побеждает общественного врага номер один, принимает в своём кабинете министра труда, а вместо этого попадает на свадьбу голливудской дивы. Егор Егорович задумывается о судьбах малоимущих, жертвует на масонском собрании деньги. Он склонен к внутреннему восстанию. Происходит бунт, потому что Тетёхин не находит сочувствия у братьев по масонской ложе. Он хочет помогать страждущим и бедным, но сталкивается с непониманием. Герой осознаёт, насколько мудрость, вычитанная из сотен книг, не соответствует реальной действительности: Вот вы смеётесь, а для меня это верная гибель [11, 67]. Происходит эволюция в сознании героя от замкнутого микрокосма до осознания равенства микрокосма и макрокосма: Нет малого и великого: микрокосм равен макрокосму [11, 124].
Егор Егорович Тетёхин способен от бессистемного накопления знаний, почерпнутых из книг, перейти к деятельности, приносящей пользу людям. Он старается измениться, возвыситься над обыденным, не пытается отгородиться от современной жизни и не соответствует типу «маленького человека», который ищет спасения в стерильном и отвлеченном мире и не старается подвести всех под свою малость [2, 107]. В данном случае уместней вести речь об «униженных и оскорблённых». Как Макар Девушкин, Тетёхин стремится помочь обездоленным: профессору Лоллию Романовичу, прощает и помогает в просветлении Анне Пахомовне, стремится к улучшению духовности общества, борется с распространением порнографических журналов. Он теряет работу, остаётся без семьи в своём саду под Парижем. Прослеживается интертекстуальная связь с идеей философской повести Вольтера «Кандид» о возделывании своего сада как главной цели в жизни. Тетёхин погружается в мир природы и в этом находит утешение, осознаёт, что природа — Божественное дыхание, центральный и вселенский огонь, оживляющий всё, что существует [11, 320]. Единство мира, нерушимая связь всего живого, необходимость слияния человека с природой — всё это дано понять Егору Егоровичу.
Таким образом, в духовном плане Егор Тетёхин занимает гораздо более высокое положение, чем «маленький человек». Это — воин, способный возроптать в обществе, потерявшем ценности гуманизма. Среди персонажей романа встречаются как «маленькие люди», так и «униженные и оскорблённые». Новаторство М.А. Осоргина состоит в том, что он изображает данные типы среди русских эмигрантов, связанных с масонством. При этом автор использует и русские, и французские прецедентные тексты (повесть «Кандид»).
По-иному представлен «маленький человек» в рассказе М.А. Алданова «Истребитель». Автор акцентирует внимание на зависимости судьбы «маленького человека» от исторических событий. Персонаж даже и не догадывается, что из-за Ялтинской конференции может остаться без дома. Грозное название «Истребитель» сразу смягчается подзаголовком, составленном в стиле, напоминающем вольтеровские подзаголовки и гласящем: «Рассказ о скромном советском гражданине, Ялтинской конференции, и о том, как она отразилась на его жизнь; с художественной характеристикой трёх главных её участников, решавших судьбу мира». Фабула даётся заранее в символике заглавия — это излюбленное М.А. Алдановым противопоставление маленького, незаметного человека тем «гигантам», которые где-то по соседству вершат историю.
«Истребитель» — рассказ о старом и почтенном русском интеллигенте, разочаровавшимся в молодом поколении, в интеллигенции: Так и теперь, порою я думаю, народилось новое племя, в некоторых отношениях наверное очень хорошее, но другое и грубое племя… Наш народ был одним из самых умных в мире, наша интеллигенция была тонкая, чуткая, гуманная, и такая же была наша литература. А теперь?… [13, 623]. Силой обстоятельств герой оседает в Алупке неподалеку от Воронцовского дворца. Иван Васильевич (обратим внимание на то, что в тексте не называется фамилия персонажа, тем самым подчёркивается незаметность «маленького человека». В тексте рассказа фамилии встречаются только у исторических личностей: Сталин, Рузвельт, Черчилль), как-то уцелел после всех бедствий, обрушившихся на Крым, и чтобы прокормиться (раньше он был химиком) — работает истребителем насекомых, угрожающих виноградникам и садам, а вне сезона берётся и за истребление клопов и прочей домашней нечисти — работа в то время весьма полезная. Символично сожжение Иваном Васильевичем старого номера эмигрантской парижской газеты. После этого события интересующийся чтением истребитель обращает внимание только на старую поваренную книгу, в которую был вложен листок бумаги, исписанный стихами: Поваренная книга была ему не нужна, однако он любил её просматривать, а золотообрезным засаленным листком пользовался как закладкой [13, 625]. Просмотр картинок вместо чтения и травестированное использование листка со стихотворениями как закладки – это свидетельства окончательной нравственной редукции «маленького человека».
Иван Васильевич переживает свою трагедию утраты семьи и дома: Раза два в год его прежде навещал сын, юноша по духу ему чужой, но славный, менее грубый, чем другие молодые люди. Он был убит в первый же год войны [13, 626]. По сюжету, перед самым открытием Ялтинской конференции, проводящейся в Алупке, Иван Васильевич получает приказ очистить свою «саклю», как он называет свой дом, по причине близкого расположения от Воронцовского дворца, в котором происходит работа конференции. В дальнейшем нарратор концентрирует внимание на трёх исторических личностях, на их отношении друг к другу: Несмотря на серьезное выражение лица Сталина, многое было ему забавно в Ялте. На конференции всегда приезжали враги. Опаснейшим врагом был Черчилль, но его страна была теперь не так страшна. Менее опасным врагом был президент, зато мощь Соединенных Штатов была очень велика. Сталин, по правилу, не верил ни одному слову из того, что оба они говорили [13, 630].
Особенность алдановской иронии заключается в его исторической концепции: миром правит Его Величество Случай, и даже происхождение жизни на Земле – результат космической случайности. Поэтому различие между «маленьким человеком» и прославленной исторической личностью иллюзорно – оно заключается в счастливом или несчастном случае, в личностном выборе. Как это ни парадоксально, различие между Иваном Васильевичем и Сталиным весьма условно — в сталинских корнях притаился тот же «маленький человек», выросший до «значительного лица». Этим Сталин и понравился Рузвельту: Сталин Рузвельту при первом знакомстве понравился. Как все красивые люди, Рузвельт о каждом человеке бессознательно судил и по наружности. У маршала было значительное лицо. Ему, по-видимому, было чуждо актерство, он всегда был прост, важен и ясен. Президент очень ценил эти свойства в людях. Сталин вышел из низов, и Рузвельт предпочитал простых бедных людей богатым и высокопоставленным: простые обычно, как люди, лучше и чище [13, 629].
Таким образом, в рассказе «Истребитель» «маленький человек» осознаёт бессилие перед историческими деятелями и властью. Иван Васильевич терпит поражение от гигантов, которые записаны на скрижалях истории. М.А. Алданов изображает человека, находящегося в тени исторических событий, не ведающего о том, что происходит у него за спиной.
ВЫВОДЫ
Опираясь на парадигму С.Г. Бочарова, мы рассматриваем развитие литературного типа
«маленький человек» в трёх ипостасях: собственно «маленький человек» — антиличность, «бедные люди» с попранной человечностью, «униженные и оскорблённые», имеющие силу к духовному возрождению. Прецедентные тексты А.С. Пушкина и Н.В. Гоголя используются писателями-эмигрантами с целью показать читателю особенные художественные миры. В переплетении реальности и фантасмагорических видений герой М.А. Осоргина получает возможность получить духовное обновление от природы. Персонаж Г.И. Газданова такой возможности не получает: даже после своей смерти он остаётся в парижском бистро. Необычно изображает «маленького человека» М.А. Алданов, связывая его судьбу с историческими событиями, а несчастная судьба персонажа объясняется его невключённостью в историю.
Мы отмечаем некоторые специфические признаки репрезентации литературного типа в
прозе русского зарубежья. Во-первых, заметно повышается роль биографического фактора в нарративе. Персонажи Г.И. Газданова появляются в результате жизненных наблюдений автора за парижской жизнью. Масон М.А. Осоргин воссоздаёт образ «вольного каменщика» Егора Тетёхина. Даже малопривлекательный Иван Васильевич получает «авторскую» специальность химика, а М.А. Алданов и в эмиграции продолжает заниматься химией актиноидов.
Во-вторых, сюжеты писателей-эмигрантов разворачиваются в пространстве Парижа или СССР. Поэтому изменяются социальные и национальные характеристики типа: в персонажную сферу включаются французы и русские, не только бедные интеллигенты и мелкие чиновники, но и пролетарии, бедняки, маргинальные элементы. Превращение интеллигента или мелкого буржуа в «маленького человека» зачастую мотивируется последствиями внешних исторических событий, имеющих место в досюжетном хронотопе, — катастрофами, революцией, войной; практически все персонажи соотносятся с архетипом бездомности или переживают трагедию утраты дома, семьи, социального статуса. Поэтому литературный тип предстаёт во внутренней динамике духовного падения или возрождения, сохранения или утраты базовых гуманистических ценностей. Этим обусловлено не только наличие трёх подтипов в эмигрантской прозе, но и их сопряжение в характерологии персонажа. Репрезентация этих подтипов в литературе русского зарубежья мотивирована стремлением сохранить гуманистические ценности в эпоху их девальвации и поддержать интерес к человеку, в чём помогает ненасытное стремление художников понять многие чужие …жизни [4, 5].
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ
1 Дмитриевская Л.Н. Новый взгляд на образ «маленького человека» в повести Н.В.
Гоголя «Шинель» // Русский язык, литература, культура в школе и вузе. – Киев. – № 4. – 2009. – С. 2-5.
2 Эпштейн М.Н. Маленький человек в футляре: синдром Башмачкина-Беликова // Вопросы литературы. – № 6. – 2005. – С. 193-203.
3 Бочаров С.Г. О художественных мирах. – М.: Сов. Россия, 1985. – 296 с.
4 Газданов Г.И. Собрание сочинений в пяти томах. Т. 2. Роман. Рассказы. Документальная проза. — М.: Эллис Лак, 2009. – 736 с.
5 Газданов Г.И. Собрание сочинений в пяти томах. Т.4. Романы. Выступления на радио «Свобода». Проза, не опубликованная при жизни. – М.: Эллис Лак, 2009. – 737 с.
6 Пушкин А.С. Полное собрание сочинений: В 10 т. / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. дом). 4-е изд.- Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1977-1979. – Т.6. Художественная проза. – 1978. – 576 с.
7 Боярский В.А. Поэтика прозы Гайто Газданова 1940-х годов // Дисс. на соискание учёной степени кандидата филологических наук. – Новосибирск: Новосибирский государственный университет, 2002. – 254 с.
8 Пушкин А.С. Полное собрание сочинений: В 10 т. / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. дом). 4-е изд.- Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1977-1979. – Т.4. Поэмы. Сказки. – 1977. – 447 с.
9 Гоголь Н.В. Собрание художественных произведений: В 5 т. Т. 3. Повести. М.: Изд-во АН СССР, 1959. – 503 с.
10 Газданов Г.И. Собрание сочинений в пяти томах. Т. 3. Романы. Рассказы.
Литературная критика и эссеистика. Масонские доклады. – М.: Эллис Лак, 2009. – 736 с.
11 Осоргин M.A. Вольный каменщик. – M.: Московский рабочий, 1992. – 336 с.
12 Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического: Избранное. — М: Издательская группа «Прогресс» – «Культура», 1995. – 400 c.
13 Алданов М.А. Собрание сочинений в 8 тт. Т 4. – М.: Терра-Книжный клуб, 2007. –
640 с.
А.Ю. Леонтьева1, Р.А. Филимоненко2
Түрін түсіндіру «Кішкентай адам» прозада Орыс Шетелде
1,2М. Қозыбаев атындағы Солтүстік Қазақстан мемлекеттік университеті, Петропавл қ., Қазақстан
Мақалада әдеби түрітің дамуы «Кішкентай адам» Орыс Шетелде прозада зерттелуде. Зерттеу материалы – өнер туындылары реалистік жұмыстар эмиграцияның алғашқы толқынының. Әдістемелік база тарихи-генетикалық, типологиялық және салыстырмалы талдау әдістерін қамтиды. Орыс классиктерінің шығармалар негізгі мәтіндері пайдаланылды. Зерттеу С.Г. Бочаровтың парадигма сүйенеді. Бұл парадигма бізге «кішкентай адам», «кедей адамдар», «қорланған және ренжіген» әдеби түрлердің арасындағы айырмашылықты негіздеуге мүмкіндік береді. Зерттеуде интертекстуалды әдіс қолданылды. Классикалық әдеби түрі қысқа сипаттама беріледі. Зерттеуде С.Г. Бочаровтың парадигмасы қолданылады. Соңында репрезентация ерекшеліктері туралы
«Кішкентай адам» Орыс Шетелде прозада келтірілген.
A.Y. Leontieva1, R. A. Filimonenko2
Interpretation of literary type little man in the prose of Russian Foreigns
1,2M.Kozybabayev North Kazakhstan State University, Petropavlovsk, Kazakhstan In the article being considered the development of the literary type “little man” in prose of the Russian foreign countries. The material of the study is the realist works of the first wave of emigration. The methodological base includes historical-genetic, typological and comparative methods of analysis. The works of Russian classics are used as precedent texts. The study is based on the paradigm of S.G. Bocharova. This paradigm allows us to justify the delimitation between the literary subtypes of «little man», «poor people», «humiliated and offended.» As a result, a conclusion is drawn about the features of its representation in the prose of the Russian foreign countries.